Жанры современной медиа- публицистики, в которых ведущим изобразительно-выразительным средством действует слово, а формой функционирования чаще выступает диалог, имеют серьезное социальное значение. Это связано с тем, что коммуникативный процесс, выраженный преимущественно взаимообусловленной речью двух или более собеседников фактически являет собой одно из «окон» в существующую на соответствующий период социально-политическую систему. Диалогический метод отображения позволяет более доходчиво донести информацию посредством мобильных СМИ и, благодаря этому, более результативно по сравнению с другими жанрами оказать влияние на массы.
Наиболее концентрированно и полно сущностные признаки процесса межличностного общения проявляются в жанре интервью. Как признается в специальной литературе в целом, интервью (от англ. interview – буквально встреча, беседа) –
это жанр публицистики, представляющий собой диалог журналиста с политическим, общественным или иным деятелем по актуальным вопросам, и предназначенный для передачи в СМИ. Давая возможность потребителю обретать информацию словно «из первых рук», беседа здесь обретает черты социально значимого диалога, однако одновременно включает качества его типизации, т.е. индивидуальные особенности речи участников беседы. При этом возможно и доминирование в нем некоторой доли субъективизма, в наибольшей степени присущего, как признается учеными, газетному интервью. Указываемый исследователями субъективизм состоит в следующем. Оформляя обретенную информацию в форме интервью и излагая то, что произнес собеседник, в печатном виде, интервьюер некоторым образом проникается этой информацией и выпускает ее на страницах газеты в той же вопросно-ответной форме, но уже с оттенком собственного восприятия, т.е. в неком условном «переводе» интервьюера.
это жанр публицистики, представляющий собой диалог журналиста с политическим, общественным или иным деятелем по актуальным вопросам, и предназначенный для передачи в СМИ. Давая возможность потребителю обретать информацию словно «из первых рук», беседа здесь обретает черты социально значимого диалога, однако одновременно включает качества его типизации, т.е. индивидуальные особенности речи участников беседы. При этом возможно и доминирование в нем некоторой доли субъективизма, в наибольшей степени присущего, как признается учеными, газетному интервью. Указываемый исследователями субъективизм состоит в следующем. Оформляя обретенную информацию в форме интервью и излагая то, что произнес собеседник, в печатном виде, интервьюер некоторым образом проникается этой информацией и выпускает ее на страницах газеты в той же вопросно-ответной форме, но уже с оттенком собственного восприятия, т.е. в неком условном «переводе» интервьюера.
Интервьюируемые традиционно делятся на три категории: 1) политические и государственные деятели, специалисты и другие люди, обладающие специфическими знаниями в какой-то конкретной области и эксперты в ней, которых интервьюируют, чтобы узнать о чем-либо; 2) знаменитости, которых интервьюируют для того, чтобы подробности их жизни и деятельности стали достоянием широкой публики; 3) рядовые люди, встречающиеся дома, на улице, на службе; у которых берут интервью для выяснения общественного мнения о том или ином событии. Используют жанр интервью лишь тогда, когда интервьюируемый может сказать больше, чем журналист, или своим выступлением поддерживает некую общественную кампанию, а данный вопрос стоит в центре внимания множества людей.
Большинство теоретиков-публицистов нередко взирало на жанр снисходительно-покровительственно, благожелательно подчеркивая оперативность реагирования, однако реально считая его поверхностным жанром для «недалекой» массовой аудитории. Текст интервью в большинстве случаев представляет собой своеобразный комментарий произошедшего (или происходяще¬го), в котором господствует не столько факт, сколько отношение к нему, однако наличие данного признака – в разной степени. В том случае, когда автор ставит своей задачей лишь сообщение аудитории сведений, полученных от интервьюируемого лица, никак не пытаясь их комментировать, можно говорить, что он создает информационный материал и порожденное на нем информационное интервью. Эта категория интервью публикуется с целью довести до сведения читателей мнение компетентного лица о каком-либо событии, т.е. проинформировать читателя о предмете авторского интереса, но не проанализировать этот предмет. Здесь особенно важны подробности события, уточнение его места и времени. Такое интервью содержит при необходимости – дополнительные вопросы, уточняющие технические детали, упомянутые в ответах на вопросы главные и необходимые для того, чтобы сделать понятными профессиональные термины. Однако в полной мере интервью получится полноценным, если и в ответах собеседника акцент будет сделан на вопросах: «что?», «где?», «когда?» и, возможно, – «почему?». Такая форма интервью – аналитическая – отличается от информационного своей целью, это не просто получение информации о событии, но и выявление его причинно-следственных связей, вынесение оценок, прогноз.
Одновременно именно в зависимости от задачи интервьюер, ограниченный информационными рамками, способен реализовать ощутимое внутреннее разнообразие интервью, обоснованное жанровыми особенностями: интервью-расспрос (позволяет получить информацию), интервью-мнение (позволяет обсудить проблему), интервью-портрет (позволяет рассказать о собеседнике). В интервью-расспросе задача интервьюируемого – предоставить запрашиваемую информацию или раскрыть свое мнение, когда характер общения носит односторонний характер: журналист спрашивает, интервьюируемый отвечает. В интервью-мнении задача интервьюируемого усложняется; он должен не просто высказать, но и отстоять свою точку зрения, при этом журналист может (по существующим сегодня стереотипным представлениям о его поведении) прямо не высказывать своей позиции, но сомневаться в справедливости мнения интервьюируемого. Интервью-портрет – нечастый, исключительный вариант, который берут у людей известных, интересных, обладающих даром рассказчика либо заслугами, не только профессиональными, но и личными, признанными в данном социуме.
В то же время практически любая из названных классификаций интервью подразумевает и тематическую модификацию, разграничивающую вопросно-проблемную сферу развития мыслей. Причем каждая из распознаваемых по тематическому признаку групп может проявляться в любой из рассмотренных нами выше форм, обусловленных задачей, – интервью-расспрос, интервью-мнение и интервью-портрет. Упоминая выделяемые нами по темам группы, можно проанализировать частоту той или иной традиционной сегодня для ежедневных региональных газет («Советская Адыгея» и «Адыгэ макъ» = «Голос адыга» (на адыг. яз.)) тематики и, одновременно, – обосновать направленность их семантической насыщенности.
Большинство теоретиков-публицистов нередко взирало на жанр снисходительно-покровительственно, благожелательно подчеркивая оперативность реагирования, однако реально считая его поверхностным жанром для «недалекой» массовой аудитории. Текст интервью в большинстве случаев представляет собой своеобразный комментарий произошедшего (или происходяще¬го), в котором господствует не столько факт, сколько отношение к нему, однако наличие данного признака – в разной степени. В том случае, когда автор ставит своей задачей лишь сообщение аудитории сведений, полученных от интервьюируемого лица, никак не пытаясь их комментировать, можно говорить, что он создает информационный материал и порожденное на нем информационное интервью. Эта категория интервью публикуется с целью довести до сведения читателей мнение компетентного лица о каком-либо событии, т.е. проинформировать читателя о предмете авторского интереса, но не проанализировать этот предмет. Здесь особенно важны подробности события, уточнение его места и времени. Такое интервью содержит при необходимости – дополнительные вопросы, уточняющие технические детали, упомянутые в ответах на вопросы главные и необходимые для того, чтобы сделать понятными профессиональные термины. Однако в полной мере интервью получится полноценным, если и в ответах собеседника акцент будет сделан на вопросах: «что?», «где?», «когда?» и, возможно, – «почему?». Такая форма интервью – аналитическая – отличается от информационного своей целью, это не просто получение информации о событии, но и выявление его причинно-следственных связей, вынесение оценок, прогноз.
Одновременно именно в зависимости от задачи интервьюер, ограниченный информационными рамками, способен реализовать ощутимое внутреннее разнообразие интервью, обоснованное жанровыми особенностями: интервью-расспрос (позволяет получить информацию), интервью-мнение (позволяет обсудить проблему), интервью-портрет (позволяет рассказать о собеседнике). В интервью-расспросе задача интервьюируемого – предоставить запрашиваемую информацию или раскрыть свое мнение, когда характер общения носит односторонний характер: журналист спрашивает, интервьюируемый отвечает. В интервью-мнении задача интервьюируемого усложняется; он должен не просто высказать, но и отстоять свою точку зрения, при этом журналист может (по существующим сегодня стереотипным представлениям о его поведении) прямо не высказывать своей позиции, но сомневаться в справедливости мнения интервьюируемого. Интервью-портрет – нечастый, исключительный вариант, который берут у людей известных, интересных, обладающих даром рассказчика либо заслугами, не только профессиональными, но и личными, признанными в данном социуме.
В то же время практически любая из названных классификаций интервью подразумевает и тематическую модификацию, разграничивающую вопросно-проблемную сферу развития мыслей. Причем каждая из распознаваемых по тематическому признаку групп может проявляться в любой из рассмотренных нами выше форм, обусловленных задачей, – интервью-расспрос, интервью-мнение и интервью-портрет. Упоминая выделяемые нами по темам группы, можно проанализировать частоту той или иной традиционной сегодня для ежедневных региональных газет («Советская Адыгея» и «Адыгэ макъ» = «Голос адыга» (на адыг. яз.)) тематики и, одновременно, – обосновать направленность их семантической насыщенности.
Самыми частыми (70%) для газетных интервью в целом определены нами биографии того или иного знаменитого или могущего стать знаменитым, выдающегося человека. При этом обсуждение биографии чаще происходит в «Советской Адыгее» (40%), реже – в «Адыгэ макъ» (30%). Что обусловлено, возможно, более проявляющейся религиозной и ментальной скромностью адыгов, когда хвалить и превозносить себя в обществе считается грубейшим нарушением этики, жестко осуждается и высмеивается, с последующим полнейшим исключением какого бы то ни было уважения к носителю этих качеств со стороны окружающих.
Вторыми по частоте (50%) для республиканских газет в целом являются столь популярные сегодня повсюду в прессе политические события, намного чаще затрагивающиеся в «Адыгэ макъ» (35%) и реже – в «Советской Адыгее» (15%). Такой серьезный разлад в процентном отношении, возможно, в некоторой степени обусловлен имеющей место быть в национальной республике предвыборной кампанией, когда на руководящих постах оказываются национальные (владеющие обоими языками и «вхожие» в оба менталитета) кадры, предпочитающие говорить о проводимой политике на родном им языке и донести, тем самым, более доступно сказанное до жителей многочисленных адыгских аулов.
Следующими по частоте упоминаемости (35%) в целом являются исторические события; причем описание их фактического развития чаще затрагивается в «Советской Адыгее» (20%), реже – в «Адыгэ макъ» (15%). Данное соотношение объяснимо, возможно, культивировавшейся на протяжении последних двух столетий в российском обществе историей, когда школьные учебники детей всех национальностей пятнадцати союзных республик СССР и нескольких округов дореволюционной и постсоветской реальности были строго посвящены событиям и подвигам советского (или русского) народа, побеждавшего и покорявшего того или иного врага, и потому гордящегося своей историей («историей победителя»). Даная государственная политика и прямо, и косвенно угнетала и угнетает другие народы, не столь предпочитающие упоминать свою историю как «историю покоренных» на страницах родно-язычных газет.
Четвертыми (25%) по частоте интервью-обсуждения оказываются в газетах РА природные явления. Судя по всему, такая национальная черта, считающаяся характерной для русского народа, как бережливость, аккуратность бытия и потому – осторожность использования природных явлений, более распространены среди русских, соотечественники коих жили и в степях, и в тундре, и в Арктике, что дает им повод ценить географическую расположенность данного региона, – 15% («Советская Адыгея»). Соответственно, меньше эту категорию ценят адыги (10%) («Адыгэ макъ»), часто просто не умеющие рассмотреть имеющихся достоинств земли предков.
И, наконец, пятой в нашей классификации (20%) является тема культурных событий, которая, как для адыгов, так и для русских оказывается в полной мере соответствующей проводимой в государстве негативно активной политике деэстетизации всего населения РФ, логика внедрения которой остается в секрете для каждого рядового жителя. И потому как в «Адыгэ макъэ» (10%), так и в «Советской Адыгее» (10%) в равной – недостаточной – мере интенсивности освещается культурная жизнь региона и страны в целом.
Итак, как выявлено в ходе регионального анализа, и в русскоязычных, и в адыгоязычных изданиях стабильной остается характерная для современного российского капитализма тенденция: от преобладания ярких сенсаций в лице знаменитостей к ущербности робких культурных позывов. И хотя давать интервью – непростая задача, эта сложность не противостоит бурному развитию и многогранности данного жанра. Обилие текстов, построенных в форме интервью или использующих его в качестве составляющей, свидетельствует об интересе общества к человеку, его личности и индивидуальности.
Вторыми по частоте (50%) для республиканских газет в целом являются столь популярные сегодня повсюду в прессе политические события, намного чаще затрагивающиеся в «Адыгэ макъ» (35%) и реже – в «Советской Адыгее» (15%). Такой серьезный разлад в процентном отношении, возможно, в некоторой степени обусловлен имеющей место быть в национальной республике предвыборной кампанией, когда на руководящих постах оказываются национальные (владеющие обоими языками и «вхожие» в оба менталитета) кадры, предпочитающие говорить о проводимой политике на родном им языке и донести, тем самым, более доступно сказанное до жителей многочисленных адыгских аулов.
Следующими по частоте упоминаемости (35%) в целом являются исторические события; причем описание их фактического развития чаще затрагивается в «Советской Адыгее» (20%), реже – в «Адыгэ макъ» (15%). Данное соотношение объяснимо, возможно, культивировавшейся на протяжении последних двух столетий в российском обществе историей, когда школьные учебники детей всех национальностей пятнадцати союзных республик СССР и нескольких округов дореволюционной и постсоветской реальности были строго посвящены событиям и подвигам советского (или русского) народа, побеждавшего и покорявшего того или иного врага, и потому гордящегося своей историей («историей победителя»). Даная государственная политика и прямо, и косвенно угнетала и угнетает другие народы, не столь предпочитающие упоминать свою историю как «историю покоренных» на страницах родно-язычных газет.
Четвертыми (25%) по частоте интервью-обсуждения оказываются в газетах РА природные явления. Судя по всему, такая национальная черта, считающаяся характерной для русского народа, как бережливость, аккуратность бытия и потому – осторожность использования природных явлений, более распространены среди русских, соотечественники коих жили и в степях, и в тундре, и в Арктике, что дает им повод ценить географическую расположенность данного региона, – 15% («Советская Адыгея»). Соответственно, меньше эту категорию ценят адыги (10%) («Адыгэ макъ»), часто просто не умеющие рассмотреть имеющихся достоинств земли предков.
И, наконец, пятой в нашей классификации (20%) является тема культурных событий, которая, как для адыгов, так и для русских оказывается в полной мере соответствующей проводимой в государстве негативно активной политике деэстетизации всего населения РФ, логика внедрения которой остается в секрете для каждого рядового жителя. И потому как в «Адыгэ макъэ» (10%), так и в «Советской Адыгее» (10%) в равной – недостаточной – мере интенсивности освещается культурная жизнь региона и страны в целом.
Итак, как выявлено в ходе регионального анализа, и в русскоязычных, и в адыгоязычных изданиях стабильной остается характерная для современного российского капитализма тенденция: от преобладания ярких сенсаций в лице знаменитостей к ущербности робких культурных позывов. И хотя давать интервью – непростая задача, эта сложность не противостоит бурному развитию и многогранности данного жанра. Обилие текстов, построенных в форме интервью или использующих его в качестве составляющей, свидетельствует об интересе общества к человеку, его личности и индивидуальности.
Опубл.:
Хуако Ф.Н., Кунова Б.А. Классификационная специфика интервью // Материалы II Международной научно-практической конференции «Языковая политика России на современном этапе» (апрель, 2011). – Майкоп: изд-во ГУ «ГАС», 2011. – 96 с. – С. 77-81