Кисть и слово в их слиянии (на примере творчества Теучежа Ката) (монография)

ПОБЕДА
на X МЕЖДУНАРОДНОМ КОНКУРСЕ МЕТОДИЧЕСКОЙ, УЧЕБНОЙ И НАУЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ, ИЗДАННОЙ В 2020/2021 году «ЗОЛОТОЙ КОРИФЕЙ» (23 июня - 23 ноября 2021 года)

УДК 7.071 : 82-3 

ББК 85.14 Х 98 

Хуако Ф.Н. 

Х 98 

Кисть и слово в их слиянии (на примере творчества Т.М. Ката): Монография / Ф.Н. Хуако. - Майкоп: Изд-во Магарин О.Г., 2020. - 64 с. 

ISBN 978-5-91692-724-5

В данном издании, посвященном текущему творческому пути адыгского народного художника Теучежа Мадиновича Ката высвечивается конкретный материал. Почерпнутый из текстов художественных произведений автора и сопоставляемый с элементами биографии писателя и полотнами художника он являет собой объемную и многогранную картину, детально очерчиваемую и систематизируемую автором. Книга рассчитана на широкий круг читателей. 

3 

ВВЕДЕНИЕ 

Непосредственно понимание какого-либо родства и ощутимого сходства имеющихся в искусстве видов оказалось в свое время типически присуще большому числу литераторов и живописцев XIX в. Как утверждает современный исследователь К.А. Баршт, «И.Н. Крамской называл это многообразие эстетических действ общества «общей тканью», созданной усилиями представителей всех видов искусства за все времена, которая образуется, по мнению художника, «великим собранием человеческих благородных произведений». Как пример отношения к этой проблеме писателя показательна историко-эстетическая концепция Л.Н. Толстого: начерченная им линия подъема и спада искусства XIX в. едина для «музыки, живописи, поэзии»» [1: 7] Согласимся в этом случае с нашим современником К.А. Барштом в вопросе явного, признанного еще русской классикой и наукой позапрошлого века, единства. Особым воплощением живописного аналога сегодняшней отечественной литературе понималась российскими соотечественниками созданная раннее Третьяковская галерея. При этом подразумевалось, как цитируется у К.А. Баршта, «на типичных примерах портрета, пейзажа и жанра, взятых почти исключительно из Третьяковской галереи, можно показать, 1) как много общего в русской литературе и в русской живописи, 2) обнаружить тесную их связь с русской действительностью, 3) поставить несколько вопросов, ответы на которые может дать русская литература и Третьяковская галерея»» [1: 35] Аналогичное имел в виду и П. Д. Боборыкин: «...с каждым годом в область нашей русской живописи все сильнее и сильнее вторгаются чисто литературные и даже публицистические мотивы». Такое поддерживало и В.В. Стасова, Н.К. Михайловского и их сторонников, одновременно огорчая сторонников «чистого искусства» (например, А. Бенуа). [1: 6] Действительно, как считаем и мы, заметно имеющееся вза- 

4 

имное сочетание литературы и живописи. Причем оно нередко выливается в очерковую литературу. К тому же в творчестве анализируемого нами автора Т.М. Ката это особенно заметно. К тому же в свое время проводившееся в национальных литературах типологическое изучение адыгских очерков дало возможность рассмотреть обширный ряд очерковых разновидностей. В одной из работ современный автор Н.С. Васильева объяснила это так. «Во-первых, синтетичным составом жанра, во-вторых, интенсивным его развитием на основе роста культурно-исторического опыта общества (прежде всего, усилением исследовательского начала очерковой прозы) и, наконец, переживанием современных поистине революционных процессов, идущих во всех сферах нашего общества, что не могло так или иначе не отпечататься на состоянии литературы. Согласно научной периодизации развития адыгейских литератур У.М. Панеша, очерк последних двух десятилетий относится к третьему этапу современной прозы, отличающейся философско-нравственной проблематикой. В 70-е – 80-е годы в авангарде очерковой литературы оставался очерк образно-публицистический. Рядом с ним работал очерк информационный и иллюстративный. В 90-е годы на передовую линию литературы вышел очерк проблемно-тематический, и в конце 90-х – начале 2000-х годов развились позитивные качества его разновидностей: очерка-портрета, исторического и научно-художественного очерков» [3: 221]. Изложение на границах реальности воспринимаемо прямым получателем, обобщенное «ты» объединяет и «я» рассказчика, и «ты» читателя. Потому именно литературу и живопись можно смело считать равноправными элементами искусства, что мы и делаем. Обратимся к данным видам искусства непосредственно. Такие два типа искусства обладают качеством взаимного сочетания и нередко пересекаются в единой и цельной личности. Однако имеются при подобном слиянии и некоторые различия. Так, рисующий литературно писатель в качестве инструмента 

 5 

использует слово, то есть некий условный знак, который не имеет никаких качеств зрительной схожести с тем, что подразумевает. В свою очередь, рисующий живописно художник в качестве инструмента использует образуемый кистью ряд картин зримого подобия. Собственную визуальность литература способна притушить стремительным и концентрированным воспроизведением реалий во всем их многообразии. Ведь слово есть достоверный передатчик дум и ощущений индивида. Слово обладает способностью далеко и глубоко перемещать получателя сквозь любые стены и преграды, уносить в далекие земли и погружать в интересующие его воды. Хотя, как считается сегодня в научных работах, «изобразительное искусство имеет дело со строго ограниченным пространством» [12]. Традиционно в методике литературы значительное место занимает сегодня (ранее, – больше) именно данный блок. Это литература в ее взаимодействии с иными формами искусства. При планировании требуемой методологии с опорой на соответствующие примеры обязательно соотносится как сходство, так и различие этих монолитов. В случае слияния данных видов искусства многие исследователи нередко приводят примеры русских классиков в их плодотворном творчестве. В данном случае два выделяемых нами монолита искусства (литература и живопись) сливаются в одном персональном художнике – так называемом живописном творце. В нашем случае таковым непосредственно является именно Теучеж Мадинович Кат. В частности, А. Блока можно назвать живописным поэтом, поскольку и его лирические строки были богаты цветовыми эпитетами. Порой цвет оказывался воплощением мировоззрения художника. К примеру, содержание души для него – это «чтото большое, синее, астральное». А.Белый писал: «...он любил выражать настроения цветами; в цветах изживал он стихию переживаний своих, опознавал он стихии цветами». Подобными живописными творцами в русском искусстве 

 6 

выступают В.Хлебников, А.Пушкин, М.Лермонтов и др. Напротив, можно и говорить о том, что писали стихи известные художники, к примеру, приводят таких, как П.Филонов, М.Ларионов, Ю.Анненков, В.Кандинский, К.Малевич, М. Шагал. Возможно, их лирический талант как раз содействовал тому, что их творческая тяга углубилась в другое творчество. Искусства, взаимодействующие в границах единой цивилизации, общей истории, допустимо сопоставить с набором энергетических нитей, связывающих оба магнитных полюса. Имеются у них многочисленные массы, всевозможные направления, однако при всем этом они обладают некой стартовой точкой и финальной площадкой. Именно подобной точкой на подобной площадке и выступает в искусстве произведение, в коем как раз нуждается социум. Вообще живопись в числе изобразительных искусств нередко приобретает стержневое положение. Живопись (англ. painting, фр. peinture, нем. Malerei) – форма изобразительной деятельности, обычно и уже привычно обладающая лидирующими позициями в сочетании такой троицы. К компонентам обозначенной троицы (или триады искусств) принадлежат живопись, скульптура, графика. При этом традиционно терминологическую базу изобразительно-выразительных средств являют собой понятия, параллельно компонующие и «язык» живописи. К их шеренге принадлежат такие, как сюжет, предметно-смысловая режиссура, композиция, рисунок, цвет, колорит, передача пространства, перспектива, трактовка объемной формы, светотень, силуэт, соотношение масс, ритм, контраст, характер мазка, фактура. Некоторые грани и качественные признаки объективного и цельного отображения способны работать и на декоративность, и на экспрессивность, и на архитектоничность. В данном случае перечислен список терминологических элементов, из которых складывается «язык живописи», – понятийное 

7 

явление, воспроизводящее обеспеченность и насыщенность художественного образа. Подобный подступ объясним тем, что в образном мышлении русских критиков, к примеру, наследовавших критические технологии классика критики В.Г. Белинского, разнообразные типы искусства обитают по единым требованиям. Они поддаются общим, установленным для них законам, выдвигаемым степенью нравственного, духовного и умственного развития, одновременной для того или иного периода личности. Тем не менее, в отличие от реального магнита, энергетические направления коего прямо одновременны и действуют рядом, многие (практически, все) роды, виды и жанры искусства скрещиваются в многочисленном потоке точек, производя наглядно либо зрительно очерчиваемую картину. Принимаем во внимание эффективность такого взаимного пересечения, а также имеющуюся в сегодняшнем информационном пространстве мобильность, дающую возможность постоянной взаимной передачи таких сведений. Новые задумки, идеи, проблемные вопросы нередко выступают плодотворным источником для того или иного типа искусства. Изучение сфер пересечений и прямых взаимовлияний разнообразных взаимных влияний типов эстетических форм деятельности необходимо, что является сегодня достаточно актуальным. Следовательно, раздумье о литературе нередко является и часто выступает прикрытым со стороны некоторой проблемы художественного искусства. В то же время текстовые произведения действующих (и уже ушедших) писателей того или иного временного периода оказываются зеркалом для интерпретации содержания картин самых разнообразных жанров (в том числе, и очерковых). Аналогично такое происходило и в Адыгее. Как утверждает в своей работе уже сегодня Н.С.Васильева, «Успехи адыгейских очеркистов были определены развитием общероссийского очерка (В.Овечкин. А.Калинин, А.Аграновский Г.Бакланов, Б.Полевой, В.Фоменко Г.Троепольский, 

8 

В.Полторацкий, Г.Радов и др.) и общей атмосферой духовной и политической жизни Республики Адыгея» [3: 222]. По мнению цитируемого исследователя, первые шаги по пути проблемного художественно-публицистического очерка были сделаны представителями старшего поколения писателей: Т.Керашевым, А.Евтыхом, Д.Костановым, Ю.Тлюстеном. Ну, а в вопросе с Т.М.Катом мы от строгой публицистики адыгской классики возвращаемся к живописному образу, производимому художником и писателем в одном лице. Живописный образ выделяется зрительным восприятием, наглядностью и доказательностью для воспринимающего его зрителя. Во взаимосвязанных элементах, составляющих общую, цельную схему живописного произведения, значительную экспансивную и семантическую наполненность несет цвет. Живопись и литература выступают здесь в неразрывном единстве. Цвет, краски обнаруживаются наиболее специфическим качеством живописи. Цвет – язык живописи, и он преимущественно обнаруживает суть картины. 

9 

Глава I. ИСТОКИ 

1. Детство 

Таким образом, из вышеприведенной терминологической обзорной подборки заметно интересующее нас в случае с мастером кисти (но также и мастером слога) Теучежем Катом явление. Является общеизвестным, что основной материал живописи – цвет, язык литературы – слово. Уяснить соотношение понятий «цвет и слово» также может понять ранняя статья Александра Блока «Краски и слова» (1905). В ней А.Блок сообщил такие, связанные с явлением слияния, раздумий и сообщений. «Говорят, слов больше, чем красок; но, может быть, достаточно для изящного писателя, для поэта – только таких слов, которые соответствуют краскам. Ведь это – словарь удивительно пестрый, выразительный и гармонический» [2]. Использование элементов живописи (в том числе и в школе) делает образы осмысленными, поскольку человек не только реагирует на воспринимаемое вслух, но и делает тоже уже зрительно. Ссылаясь на стихотворение С.Городецкого «Зной», выше приводимый нами А.Блок заключил: «Все можно нарисовать – воздух, озеро, камыш и небо. Все понятия конкретны, и их достаточно для выражения первозданности идеи...». А где могут они находится в поле зрения у недавно родившегося? Конечно, в родных землях. Так было и у нашего героя. Пришел он в этот мир в непростом для недавно образовавшейся страны году – в год Победы в Великой Отечественной войне. Причем сопровождают его при этом нередко и весьма настойчиво всевозможные сны. Изложение, граничащее с реальностью, но отдаленное от нее, применяет всевозможные выразительные средства слов-сигналов обстановки. Неоднократно воспроизведенные слова, союзы и частицы словно дают возможность сплотить в мышлении получателя, уже отправленную автором ситуацию. Это своеобразное у Т.М.Ката художественное слияние кадров сна с явью. 

10 

Родился мастер Теучеж Кат в ауле Габукай. И потому не ленится вновь просмотреть собственное, пережитое им, бытие, пересмотреть его, выделив признаки судьбы. Именно такая повествовательная последовательность в его прозе относима именно к постоянному взгляду назад. В его текстах приводятся разнообразные признаки отдаления и приближения во времени, реже, – в пространстве. Здесь имеет смысл не просто перемещаемость, неизменная заменяемость пространств и времен, однако и поведенческая миссия персонажа в той или иной ситуации. Позже Теучеж Кат учился в Краснодаре и Тбилиси, и потому каждое из этих географических мест упорно и неизменно называет одной из своих матерей. Т.М. Теучеж рассказывал, что у Адыгеи, Кубани и Грузии он приобрел нечто своё, формируясь как художник. Именно к этому, базовому и стартовому факту его творческого пути мы еще неоднажды вернемся в производимом нами исследовании. Способности к рисованию у него проявились уже раннем детстве. Ну, а точное их начало определить сложно, – признается мастер, – поскольку тяга к рисованию, потребность в воспроизведении и творческие порывы (правда, в разных искусствах, – и литература, и искусство) у него проявлялись всегда, во все годы его творчества. А когда ранние рисунки начал складывать и хранить дядя, выдавая строго под ключ с перспективой возврата, Т.М.Ката очень смущали, но и воодушевляли похвалы старейшин: сходство. Похож! Похож! Похож! Это тоже поясняет здесь же сам мастер: для таких строгих и мудрых ценителей похожесть оказывалась единственным критерием: «Воллаги – похоже! Биллаги – похоже! Точь в точь! А это наш сосед Махмуд! И лошадка похожа. И буренка жует сено. Все похоже» [7: 7]. Взрастивший и поднявший его отец воспринимается им самим в качестве человека верующего, то есть приверженного религии. Несмотря на то, что распространявшееся тогда в стране мусульман- 

11 

ство не дозволяло рисовать человека, такая религиозная отнесенность старшего к вкусам младшего не явилась препятствием (отметим, – даже на благо адыгского искусства). И имеются в его последующих работах изображения человека с натуры.

Увлечению сына мудрый взрослый все-таки не мешал. Наоборот, приобретал в магазинах карандаши и краски. А юный Теучеж писал кистью в любую незанятую и доступную минуту. Однако имелся отягчающий нюанс. Не располагая сведениями о законах изобразительного искусства, он подсознательно предчувствовал, каким образом можно передвинуть силуэт или пейзаж на бумагу. Требовались ему поэтому на тот момент многие подобные сведения, составлявшие традиционно принятые тогда изобразительные законы. Впоследствии удалось ему оказаться на учебе в Краснодарском государственном университете на художественном факультете. Оттого столь требуемые ему тогда азы классического рисования 

12 

познал там. Ничего другого, кроме изучения изобразительного искусства, он для себя не желал. Именно это и послужило стартовым позывом к последующим образовательным периодам в биографии Т.М. Ката. Но был в процессе формирования личности в этом случае еще один созидательный момент. Он неоднократно повторял о своей этнической приверженности, о своей любви к родному народу: «еще мальчишкой в родном ауле впитал любовь к своему народу» (интервью, 13.07.2015). И потому тематикой его дипломной работы в Краснодаре, уже позже, чем в мальчишеском детстве, оказалась этническая своеобычность адыгов, как родного народа. От этих признаний нашего героя, высказывавшихся им в ходе многочисленных интервью на ниве республиканских СМИ, оказывается достаточно объяснимым для читателя уже такой публицистический элемент. Подобным публицистическим элементом мы считаем второй очерк из его, вышедшей в Краснодаре в 2013 г., книги очерков «Сын трех матерей» – «Габукай – моя Вселенная». Здесь он многое сделал впервые в качестве автобиографиста, ведущего речь о своих первых шагах. Но в череде этих первых шагов, этих первых слов нас больше интересуют его первые взгляды, картинки и образы. Его память в этом случае верна и неизбывна. Как признается нам на удивление сам автор, она (память) «бережно хранит все – незабываемые минуты познания науки изобразительной грамоты, радости от доброго человеческого общения» [7: 6]. Причем такая радостная тональность остается весьма настойчивой: она еще долговременно продолжается и на других страницах данного очерка. Как утверждает мастер, «Детство мое было радостным и веселым, как у многих аульских мальчишек», конкретно перечисляя сами радости: «Бегал, прыгал летом. Зимой катался на самодельных коньках, не раз проваливаясь по колено в ледяную воду» [7: 7]. 

13 

Но были здесь и такие художественные способности, которые активно поощрялись дядей. Однако имела место быть и контролирующая строгость. Мальчик обязан был ставить дату и расписываться на каждом произведенном им рисунке. Причем такая ритуальная привычка протянулась еще на долгие годы. Дядя в похвалах самого говорящего также постоянно выступает действующим образом еще многих текстовых произведений Т.М. Ката, поэтому мы тоже не будем анализировать эти похвалы здесь подробно. Он сам подробен в своих восторгах по его поводу. Есть здесь и другой, человек уже с аристократическим воспитанием, – отец. Он отличается уже сдержанным благородством и склонностью к мышлению. Как говорит об этом сам автор, во внутрисемейном распределении «так никто и не узнал, почему мой дед послал учиться моего отца, а не младшего брата» [7: 9]. Причем такая тематика также, видимо, волновала и самого внука – Т.М. Ката. Волновало его еще в детстве многое другое. Такими волнующими героями могли быть для него также и аульские домашние животные, о чем он и рассказывает подробно в вышеназванном очерке. Причем ухаживать за водившимися на подворье животными (в их числе и коровы, и буйволы и др.) ему было очень радостно, их он считал красавцами. Здесь, теленок: «И правда, очень красивый малыш, – рыженький, с белыми копытцами. Стоит на ногах и качается, будто сейчас провалится» [7: 9]. Полотна художника (как кистевые, так и текстовые), причисляемые к анималистическому жанру, позволяют соотнести воспроизведение животных мастером художественного изображения с их воспроизведением в художественных текстах или их фрагментами. Прикасаясь к их естественной живости, погружаясь в их добрый коллектив мальчик набирался сам нужных позывов, общих как в литературе, так и в живописи. 

14

Или далее в том же очерке – «норовистая кобыла», уже не такая очаровательная, как испуганный теленок. Здесь животное с неким гонором: лягнуло и сильно испугало когото из земляков Т.М.Ката. Но автор здесь же словно оправдывается тем, что любил много раз рисовать располагавшуюся во дворе корову. Причем изображенные на нижеприведенной внизу картине мастера волки подробно описываются им в его повести «Волчья доха» (в книге «Тени добра и зла»). Они полноценно участвуют во всем, происходящем в здесь тексте, но мы ограничимся лишь авторской цитатой, рисующей характер животного: «волк осторожен, умен, смел, не позволит с ним делать, что попало, а сам сделает, что пожелает. С сегодняшнего дня начну против них воевать, даю вам слово. Вой волков не дает и мне спать по ночам» [8: 284].

15

16 

Одновременно, на глазах следящего за старшими юнца, порой усиливались споры отца с дядей по поводу творческих и религиозных предпочтений мальчика. Первый тихо следил, но одобрял молча, а импульсивный дядя как ярый приверженец ислама (запрещавшего изображение натуры), оказывался против. «И не все осмеливались при нем высказывать подобные замечания. Так проходили годы» [СТМ: 12]. Он еще позже упомянет о них в своем очерке «Экзамен по Ататюрку», входящему в книгу «Сын трех матерей». Такие отношения и убежденность в них еще помогут им с матерью в одной из жизненных ситуаций и реально подтвердят семейные связи, вычерченные на нивах полученных братьями дипломов в разных вузах страны. Оттого еще часто возвращается растущий и уже взрослый человек к отцовским заповедям о возможном уходе и обязательном возврате добра: «Куапце, добро нигде не задерживается. Старайся делать добро. Рано или поздно оно вернется…». «Куапце, ты выбрал свой путь самостоятельно!». Повествующий здесь автор далее поясняет значение слова «Куапце» или «къуапц1э»: «Адыги называли своих сыновей не по имени, а иносказательно не грубо, а ласково. Куапце значит смуглый. А старшего брата Асланбия звали Щуце т.е. черный» [7: 44]. Либо вновь в очерке «Экзамен по Ататюрку» аналогичное обращение, распространявшееся лишь внутри семьи и неизвестное окружающим, имеет место быть. И это постоянно проявляется в обращениях друг к другу родных людей. Такое также подтверждается нашим рассказчиком, в частности, и в его очерках. Так, к примеру, в сцене семейных посиделок, постоянно происходивших в адыгском семейном зале – кунацкой, к молодому племяннику обращаются внушительные и порой даже «важничающие» дядюшки. Причем на поллиста художественного текста в этом случае приходится три обращения Куапце, и это весьма подтверждает утверждение самого писателя Т.М. Ката об активности употребления такого текстового оригинала в адыгской речи. 

17 

Причем само помещение – кунацкая – достаточно употребимо в авторской речи и в авторском тексте. А значит, весьма почитаемо самим писателем. Он видит его как некое средоточие мудрой сдержанности адыга. Потому рисует его как такой концентрат, многолюдный и красивый. Например, вот так:

Кстати, имеет место быть и более позднее изображение настроения, царившего в такой кунацкой, отраженной на его картине «Молитва» – мудрость, сдержанность, поиск истины. 

18

Но вернемся к отцу. 

19 

Более того, – интригующе раскрывает мастер некую тайну, – отец тоже рисовал, но об этом знал только сам повествующий герой. Другие члены семьи об этом не догадывались. Правда, из одиннадцати растущих в доме братьев и одной сестры больше никто этим искусством не интересовался. Имея образование гуманитарное (история и философия), тайно рисующему взрослому (под частичным наблюдением и, видимо, – прикрытием, сына) удавалось делать своеобразные шаржи на земляков и друзей. Имелись интересные для художников, как объясняет сегодня мастер М.Т. Кат, зигзагообразные линии, элементы абстракции. Были и тогдашние объяснения старшего: живой человек, а потому в изображении нужны и психологические черты. Причем здесь имеет место быть профессиональный комментарий сегодняшнего мастера: «Повзрослев, я понял – в рисунках отца интуитивно присутствовали элементы изобразительной грамоты древнего Востока. Изображение в профиль, но на одной стороне лица два глаза, фигура в фарс, а ноги и голова в профиль» [7: 13]. 

2. Юношество 

В вышетицитируемой цитате проскальзывает дума о наступлении периода взрослости юноши Т.М. Ката. Время, продолжающееся и несущееся, представляется в ряду иных художественных средств, в том числе и пейзажными картинками, словно варьирующимися на глазах читателя. Пройденные им этапы профессионального образования в краснодарском и тбилисском вузах позволяют нам снова отвлечься в теорию пересечения живописи и литературы. Живопись и литература есть такие творчества, каковые переплетены большим числом сплетений, связаны целой шеренгой тканевых узлов и являют собой череду плотно смонтированных словесных образований. Такие искусства взаимно внедряются, а также достраивают друг друга. Они есть такие виды деятельности, которые оказались взаимозаменяемыми в случае с рассматриваемым героем. Это весьма убедительно 

20 

отразилось на всем процессе творческого становления рассматриваемого нами художника Т.М. Ката. Торопящийся получить образование адыгский юноша, трудолюбивый и патриотичный, успешно был принят на художественно-графический факультет Краснодарского педагогического института, а после – на графическое отделение Тбилисской государственной академии художеств. И потому говорит о них наш художник весьма эмоционально. Причем подчеркиваемая нами в этом случае связь между искусствами наглядно проявляется и здесь. Подобное сплетение можно проследить между большим числом искусств. И это можно считать закономерным. Ведь нельзя сказать, что искусства возникают на неосновательном участке. Многие из них появляются из общего энергетического подпитчика, причем на общей базе. Подобный энергетический ключ, исторгающий энергию, есть окружающая площадка. Всем этим и выступает (как для писателя, так и для живописца) жизнь, несущая и зовущая его. Ее струя красиво и колоритно питает автора занимающегося (как текстом, так и полотном). Данная тенденция весьма нередко проявлялась в искусствах разных народов и разных времен. В частности, в русской (А.Н. Островского, И.С. Тургенева, Н.А. Некрасова, Л.Н. Толстого, А.П. Чехова). Имелось оно и в северокавказских, и это позволяет нам причислить анализируемого нами мастера к подпитываемым от такого источника творческим личностям. Именно в связи с этим можно обнаружить столь большое число соприкосновений при соотнесении разных видов искусств. Причем в любом из них такая общность может быть обозначена и проявлена различными приемами и тактиками. Как известно, вооружая человека обширными технологиями свершения, основанными на знании, литература входит во взаимные и реакционные соприкосновения с историей, обществознанием, изобразительным искусством, музыкой и т.д. Любой из имеющихся в современной цивилизации типов искусства воспроизводит действительность в своей 

21 

форме, и потому весьма своеобычно. Причем имеющуюся безраздельность и многокрасочность вселенной способна отобразить лишь живопись. Рассказывает мастер о своем прохождении подобных годов подробно и очень эмоционально. Осмелимся утверждать: чтобы вспомнить все интересные факты его биографии требуется еще много печатных листов. Литературу и живопись объединяет повествовательность художественных картин. Тем не менее, газетное повествование уж точно весьма заужено. Поэтому отвлечемся от газетных заметок о нашем герое (с их периодическим упоминанием) и предпочтем чаще художественную эпику – «Тени добра и зла» (Майкоп, 2015), «Сын трех матерей» (Краснодар, 2013), документалистику – «В тяжелую годину» – Краснодар, 2016,. Сам художник свои воспоминания воспроизвел в автобиографическом сборнике очерков «Сын трех матерей». Здесь он повествует о детстве в ауле Габукай, о юности в Краснодаре, о годах учебы в Тбилиси. Тремя «матерями», вскормившими мастера кисти, а также прозаика, он мысленно и душевно назначает Адыгею (в частности, Габукай), Кубань (в частности, Краснодар) и Грузию (в частности, Тбилиси). Причем происходит такое, построенное на излияниях творческого человека в адрес той или иной родины, изложение постоянно. Это не только в его прозе, но и в устных СМИ текстах (к примеру, интервью). Одна из его «матерей» – ближайшая к аулам по расстояниям, – Краснодар. И здесь имеется в его очерках такой любопытный билингвальный момент. Принятое в адыгском сообществе название населенного пункта къалэ весьма смущало растущего юношу. Ведь его переводное значение город без имени можно обозначить весьма подозрительным. Нет имени – так куда ехать и где обосновываться? А куда идти учиться? Но оказывается изложение в этом случае названия къалэ есть всего лишь развитый у адыгов прошлого века и упорно сохранившийся сегодня остаток от слова къалэж, означав- 

22 

шего тогда старый город. Такой смысл, видимо, придавался адыгами нововведенным пунктам на землях, заселенных не совсем мирными путями. Продолжается своеобразное «братание» у молодого адыга с краснодарцами на протяжении всего юношества: уже с момента первого приезда в столицу с вузовскими документами и по сей день. Продолжится такая линия и в более позднем очерке «Экзамен по Ататюрку». Это мы видим и в очерках «Габукай – моя Вселенная» и «Аферем, почтенный Краснодар!» («Сын трех матерей, 2013). И много в любой из имеющихся у него картин. Картины могут быть разделены как на людские портреты, так и на пейзажные изображения, искренне захватывающие и настраивающие молодого человека. Впечатляют они и читателя. Есть здесь и такие подробности, интригующие, но по-доброму увлекающие. Оказалась нужна здесь Т.М.Кату для поступления и чудная адыгская (черная) бурка, запрошенная для сдачи документов, и еще кое-что, чудом найденное и обнаруженное его в родном ауле. Такое чудесное обнаружение и вылилось впоследствии в одну из картин мастера, названную «Хозяева гор». Причем второй из названных здесь нами очерков («Аферем, почтенный Краснодар!») впечатляет картинами обоснования (постепенного, но настойчивого) в общежитии. Можно было получить массу замечаний (вплоть до встреч с ректором, но и выселений руководителем заведения) за запущенность внешнего вида обитателя в коридорах общаги. О таких фактах весьма увлеченно рассказывает описываемый нами творец. Это все ощутимо, и его молодежный тогда оптимизм заражает нас, следящих за ним в его встречах с новыми друзьями, в его впечатлениях от однокурсников, в его посещении лекций, в его оправданиях перед собой в своих ошибках и в его радости от успеха на этом коридоре столичного корпуса. Но вполне ощутимый элемент грусти просматривается и в очерке «Экзамен по Ататюрку», когда главный герой уже в другой роли и в ином качестве оказывается вновь в своем матери-городе, 

23 

приютившем и взрастившем его. Мечтает в этом случае молодой специалист, уже получивший на руки диплом педагога Краснодарского педагогического института, получить в последующем работу на родных землях (т.е. в Адыгее). Тем не менее начальство предлагает ему отправиться на работу в Баксан, что очень пугает и отталкивает его. Хотя здесь мы немного с ним поспорим. Но в те годы все три, включавшие адыгов области (сегодня, – КБР, КЧР, Адыгея), сильно размежевались и считались абсолютно разделенными географическими и административными образованиями. И потому направление Т.М. Ката, присланное по указке на территорию Кабарды, очень расстроило и юношу, и переживавшего за него Сергея Александровича (ректора). Благородный и отзывчивый учитель не остался в стороне. Он моментально потребовал изменить указ, что позволило юноше быть направленным в Адыгею. Подобное развитие событий буквально осчастливило молодого специалиста, здесь же, в коридоре вуза, снявшего со стены одну из декоративных гравюр и подарившего ее любимому ректору Константину Александровичу. В 1969 году Теучеж Мадинович Кат закончил художественно-графический факультет Краснодарского педагогического института. Ну, а Краснодар остался в его памяти, занимая вторую, лидирующую позицию после родного аула. «С Краснодаром тяжело было прощаться – городом моей юности, где познал азы рисования, где встретил прекрасных товарищей. Краснодар стал второй моей родиной после родного аула Габукая» [7: 82]. И наш мастер еще долгие годы мечтал купить барашка и привезти его любимому ректору: «В моей памяти сохранилось благородство, честность, принципиальность и уважительное отношение моего мудрого учителя к представителям всех национальностей» [7: 82]. Как рассказывает мастер в одном из своих очерков («Аферэм, почтенный Краснодар»), по программе подготовительных курсов (при поступлении в краснодарский вуз) по математике он тогда 

24 

что-то пытался понять. Формулы в их смешанности и запутанности начинали сильно его пугать и напрягать. Срисовка каких-то непонятных знаков, идущая в этом случае, расстраивала его тем более. Поэтому на самом занятии он принялся тайно крутить некий красочный, живописный глобус, который в тот момент больше привлек растущего художника своими колоритами. Однако, несмотря на все перипетии, курсы были пройдены. При этом группа посещавших вместе их с ним одногруппников оказалась на взлете, и все поступили, на радость Теучежу Кату. Поскольку ребята все, стоящие под окнами аудиторий к тому моменту уже успели подружиться и стать друзьями. А потому они продолжили радоваться друг за друга в своих успехах. Однако успехам тех ребят продолжали радоваться и ожидавшие их дома любящие родители. Как рассказывает наш герой, бывший тогда в роли бывшего абитуриента, в числе тех, кому это удалось, о его неожиданности. Фактически, как он думает, ему повезло с зачислением на художественно-графический факультет, это произошло вдруг. И потому он примчался разделять эту радость со своими – родными и близкими в любимый аул. Однако немного разочаровался: известие уже известно, радость уже излита и потому оказывается не столь бурной, как юноша ожидал увидеть в родном ауле. На улицах мало кто знает о таком восторгающем его самого космическом взлете и особо не торопится восхвалять его самого. И тем не менее, – нет. Счастливые родители ждут его. Явно горят они своим счастьем. Но, как обычно, мать горит этим чувством, и потому эмоциональна. Отец, как и отмечает постоянно в произведениях мастер, – более строг и сдержан. И здесь мы приводим авторский текст в полном объеме, поскольку это действительно мудрый и логически последовательный текст, обладающий явными элементами художественности и построенный на образах: «Богатство – это утренняя роса, взойдет солнышко, и она пропала. Изначально – знание. Крепись, твой зем- 

25 

ной путь только начинается. Он начинается именно отсюда, из Габукая, возвращается тоже сюда. У тебя существует две дороги: одна – от аула, друга – к аулу. Когда тебе очень плохо будет, вспомни об ауле. Когда будет очень хорошо, тоже вспомни о нем. Добро и зло рядом идут – выбирай добро! Никогда не будь нужен людям, пусть они будут тебе должны. Не держи в себе зла, не завидуй. Зло старит человека, а зависть разъедает как ржавчина» [7: 45]. Оказался в этой сцене, но в добавление к ней робкий комментарий матери: «– Сынок, Бога не забывай! В минуты радости и печали склони голову перед Создателем. Он Всемогущий! Надейся на него! Мать и твои глаза не предадут тебя! Не забывай, где ты родился, забудешь место рождения – и мать забудешь» [7: 45]. И потом еще неоднократно Т.М.Кат вернется к таким мудрым напутствиям в своих прозаических трудах. Так, в одном из очерков очерковой книги 2013-го гг. «Сын трех матерей» – «Здесь мой причал» – есть и сцена утери самых любимых людей, уход их из жизни автора. Здесь наш мастер Т.М.Кат признается весьма сокровенно и душевно, что и задевает читателя. Сильно любимой матери удавалось радоваться успехам мастера, растущего и формирующегося, очень она умела следить за его такими успехами, сопровождая такой контроль ласковым эпитетом художник, часто предпочитая пропускать в распространенной лексеме художник первую букву. Видимо, это придавало ее речи при обращении к сыну особый своеобычный элемент, а нам – некий привкус, создающий образ такой замечательной женщины. Имелась и такая черта в подобном образе. Умела она, как это называлось, «на радостях» (что означает: на эмоциях одной, случившейся, делать чтото другое, – в другой радости). В роли случающихся в данный момент радостей выступают в таких сценках у Т.М.Ката в его очерке «Здесь мой причал» идущие про него самого телевизионные передачи. И вот происходит здесь такое: удавалось 

 26 

матери нашего мастера «на радостях танцевать во время телепередач о моем творчестве» [7: 116]. Но есть в таком развитии событий гораздо больше философии. Впитанное всем сердцем нашего героя отцовское (и материнское) напутствие можно считать строгим девизом на все последующие действия и поступки – на весь жизненный путь Теучежа Мадиновича Ката. Это мы и просмотрим далее, на материале целого ряда прозаических произведений мастера. В действительности одним из наиболее впечатляющих Теучежа Ката воспоминаний и до нашего времени остается соседствующая с адыгами по Кавказу столица Грузии – Тбилиси. Проведенные именно здесь биографические периоды стабильно сохранились в его сердце, и вполне удачно отобразились в его произведениях (как живописных, так и текстовых). Воодушевляло его здесь многое. К такому перечню можно причислить и природные пейзажи, и человеческих представителей, и культуру (нередко схожую с соседними). Непосредственно о подобном сходстве он выразительно повествует в одном из своих рассказов «Бог уберег», соотнося адыгские и грузинские красоты, наблюдаемые им во время обучения в Грузии. Здесь добравшийся до окраин города студент поднялся в гору: «И открылся передо мной пейзаж такой красоты, что дух захватило! внизу лежал как будто адыгейский аул: дома, покрытые красной черепицей, высокие деревянные крылечки… Даже копошащиеся внизу фигурки людей, в основном, как я рассмотрел, пожилых, были похожи на моих родственников! Вот что значит близость традиций и культур!» [8: 522]. Именно о грузинской культуре в одном из своих интервью в АИФ-Адыгея он говорит так: «Она не только грузинская, она – международная, в Тбилиси аккумулировались едва ли не все достижения общечеловеческой культуры. Всё это отчётливо видно в гостеприимстве этого народа, который одинаково тепло встречал на 

27 

своей земле армян, русских, осетин, дагестанцев, греков, адыгов и представителей многих других национальностей. Прекрасный народ, природа, горы, леса, воздух – всё это не может оставить человека равнодушным. Добавьте сюда изысканный грузинский вкус» («АиФАдыгея». – 2014. – №6. – 05/02). Таким образом его наглядно восхищает грандиозная кавказская культура. Причем к ней наш мастер относит не только разноголосое воспроизведение звука (пение) рядом с восхитительным движением (танцем), однако и (немного приоритетные для него, как художника) живопись и графику, – потрясающие и выразительные. Причем Т.М.Кат комментирует такой восторг, проявившийся еще в юношестве, именно базовой склонностью соседних по территории цивилизаций к культурным сходствам: «Я никогда не видел большой разницы в наших культурах. Рисование, национальные блюда, устройство быта, воспитание, всё это было очень схоже у нас – общекавказское, человеческое, одновременно высокое и очень простое» («АиФАдыгея». – 2014. – №6. – 05/02). К тому же указываемая им простота в этом случае имеет место быть не в своем прямом, более частом, смысле, чаще пугающем неким примитивизмом. А, напротив, это облагораживающее значение: «Знаете, чем народ образованнее, тем он проще» («АиФАдыгея». – 2014. – №6. – 05/02). И потому он также добавляет в цитируемом здесь АИФ интервью: «Надеюсь, наши отношения на государственном уровне наладятся». Это воспроизводит рисуемого нами автора как активного и впечатлительного социально-политического деятеля. Но не будем отвлекаться от его художественных способностей и вернемся именно к ним. Тбилисскую Государственную Академию художеств (курс Серго Кобуладзе), точнее, – ее графическое отделение, Т.М.Кат окончил в 1974 году. На такой (творческой) ниве в Тбилисской академии формирующийся тогда художник Т.М. Кат стремился обрести многое. Он успешно рассматривал и 

28 

активно постигал графическую печать, увлеченно писал маслом, чеканил по меди и алюминию, занимался скульптурой. И за подобные творческие азы мастер и сегодня глубоко благодарен оказавшей ему в таком образовании Тбилисской Академии художеств.

Есть здесь и другой, более личный для Т.М. Ката, элемент. Тбилисская академия художеств помогла ему не просто удачно постичь тайны и закономерности школы живописи. Однако она дала ему также получить наставников, учителей, но и друзей, верных на всю жизнь. Данный факт и многочисленные впечатления от грузинской культуры позволили уже состоявшемуся мастеру в 2003 году в Майкопе выпустить небольшую книгу, включающую публицистику именно по Грузии. Это такой биографический, продолжительный очерк «Всем хватало сказочных даров…», излагающий повествовательные и документальные факты, воспоминания и включающий фотографии, иллюстрирующие именно данные сведения. Как известно, любой мастер обязан ощутить собственную нужность в течение дальнейшего жизненного пути. В частности, рисующий подготавливает оформление помещений, формирует эскизы, декорации. Именно это (подтверждает востребованность в себе) и делает наш мастер при соприкосновении со своими любимыми матерями – местами собственного образования. Такие сведения и конкретные очерки, имеющиеся в указанной в данном абзаце книге очерков, нередко повторяются в более поздней книге очерков автора «Сын трех матерей» (Краснодар, 2016), которая нередко анализируется 

29 

нами в работе, поэтому мы не будем в останавливаться на ней отдельно. После окончания возможных образовательных курсов уже сформировавшийся к тому времени специалист Теучеж Кат вернулся в Адыгею. Причем об образовательных периодах наш мастер уже сегодня в своем очерке «Габукай – моя Вселенная» рассказывает именно так: «Мысли сами наседают друг на друга. Воспоминания нахлынули, захлестывая детство отрочеством, студенческие годы в Краснодаре тбилисскими годами в академии». Конечно, сложно устоять в таком потоке провинциальному тогда юноше, но были у него здесь и надежные опоры: «И мои родители, родные и друзья стоят передо мной словно живые. Как наяву вижу краснодарских педагогов, профессоров Тбилисской Академии художеств» [7: 6]. В подобных признаниях сегодняшнего мастера несложно угадать некоторую растерянность перед мощью мироздания, но и в не меньшей мере, – благодарность ему, восхищение им: «Время ничего не вычеркивает из жизни. Память бережно хранит все – незабываемые минуты познания науки изобразительной грамоты, радости от доброго человеческого общения» [7: 6]. Причем под подобным «добрым человеческим общением» Т.М. Кат нередко понимает именно конкретных, живых тогда людей, сопутствовавших ему на его собственном жизненном пути. И вот в случае с тбилисской академией нить изложения заключена на реальном в те годы в Адыгейской автономной области должностном лице. Это здесь Анзаур Хагуров (зампредседателя облисполкома), занимавшийся именно распределением и подбором квалифицированных кадров для области, что делал он, по свидетельству Т.М. Ката, «не жалея сил». Именно его считает наш мастер сильно содействовавшим ему в тот раз чиновником, и потому на очерчивающем этого человека эпизоде (из очерка «Салам, Тбилиси!») мы и остановимся здесь. Часто по своим должностным обязанностям выбиравшийся в Гру- 

30 

зию А. Хагуров имел немалые связи с данной территорией. Были здесь и всегда прочные фронтовые связи, завоеванные воевавшим там летчиком на его истребителе. И потому эти (как фронтовые, так и профессиональные) узлы помогали таким друзьям в его «благородных начинаниях поиска кадров для Адыгеи», как говорит об этом Т.М. Кат при описании своего героя. И, кроме упоминания об очередях людей, мечтавших о помощи областного чиновника и уверенных в ней с опорой на обязательный для него «Добро – в воду», наш мастер здесь же рисует еще такой его социально-личностный портрет: «Высокий профессионализм, интеллект, врожденная доброта и желание делиться этой добротой, неизбывная энергия, направленная на то, чтобы в родной Адыгее были созданы лучшие условия для удовлетворения духовных, культурных запросов не только горожан, но и аульчан, станичников, снискали Хагурову славу известного государственного деятеля. А еще, выросший в крестьянской семье, он отлично знал, что такое нужда. Тонкий психолог и аналитик, он мгновенно улавливал суть проблемы, с которой к нему обращался тот или иной человек» [7: 87]. Впервые столкнулся с таким грандиозным чиновником Т.М. Кат непосредственно при повороте собственной биографии к Тбилисским землям. И здесь наш герой под частым руководством А. Хагурова оказывается включенными во многие административные процессы. Перемежали советский Кавказ тогда постоянные встречи чиновников, правительственные контакты, участие в которых и доверял зампредседателя Т.М. Кату. По одной из таких разнарядок впервые оказался наш герой в Тбилиси, – городе, буквально ошеломившем провинциального юношу. Восхищало его здесь все: архитектура, прекрасные улицы, оживленные жители, «чинно расхаживающие по главному проспекту» [7: 88]. Не обошлось здесь и без встречи уже в аэропорту с давним товарищем Тристаном. Это показалось юноше действительным предзнаменованием на грузинских землях. 

31 

Ну, а дальнейшее развитие событий, как обычно в таких делах: контакт в правительстве (с предложением в этом случае семилетнего срока), очень смутивший Т.М.Ката, которого ждала дома девушка. Но, к счастью, отвел его встреченный им в аэропорту товарищ именно в Академию художеств, в которой учился сам. И это вводит нашего героя в эту среду – как маститых, так и юных художников Грузии. И именно это помогает ему войти в эту среду душой. Это он постоянно подчеркивает в своих изложениях. К примеру, и в другом своем очерке «Шедевры грузинских зодчих» Т.М.Кат продолжает убеждать читателя в своей очарованности грузинской столицей. Действительно: в серии картин «Иордания», «Болгария», «Калмыкия», «Венгрия», «Адыгея» им выражаются наглядные впечатления от различных земель. Однажды оказавшись за пределами родной страны (в Сирии) в 1978 году, он понял, что арабский Восток можно писать только в красках. Особенно поразили его изумрудное небо и огромный серебряный диск луны, который вот-вот поцелует землю… Это был другой мир, достойный полотен мастера. Делая акцент именно на имеющихся в его собственном опыте посещениях многих стран и городов, он, тем не менее, делает для читателя в очерках вывод: никакой другой из них не напоминает ему Тбилиси. Это неповторимо. И дальнейшее изложение в указанном очерке ведется именно в таком акценте, уже по схеме: «Древняя Грузия в ее Царях и прекрасных землях»: «Древняя архитектура старой части города сродни достопримечательностям Востока, а новостройки соперничают с многоэтажками Европы. Тбилиси находится в своеобразной чаше, окруженной величественными горами, поэтому после ночной прохлады днем становится здесь особенно жарко. Одна из легенд об основании Тбилиси гласит: «Царь древней Грузии охотился в междугорье, недалеко от своей столицы. Сокольничий пустил боевую птицу, увидев прекрасного фазана. От неожиданного удара хищной птицы-охотника он, весь в крови, упал в ручей. Каково же было 

32 

удивление царя и свиты, когда они увидели фазана исцеленным в теплом источнике. Царь Вахтанг Горгосали счел это добрым знаком и повелел перенести свою столицу в новое место, где бьют теплые и целебные источники. «Тбили» – по-грузински значит «теплый». Так во второй половине V века возник город Тбилиси – теплый город. Раньше столицей Грузии была Мцхета». [7: 121]. Или приведем в качестве иллюстраций другие примеры восхищения Т.М. Ката красотами грузинской столицы, приведенные в его рассказе «Бог уберег» (из книги «Тени Добра и зла»): «Во время другой экскурсии по грузинской окраине передо мной неожиданно возник огромный гранатовый сад. И дом, и сад были огорожены забором. Не было сомнения, что они принадлежали одной семье. Раньше я ел плод граната, но на дереве его никогда не видел. Мне показалось, что перед мной – райские кущи. Как зачарованный, я смотрел на светло-коричневые плоды. Они висели на небольших деревьях, чьи ветки, несмотря на подпорки, гнулись до земли. Листья уже опали и лежи ярким пурпурным ковром». Я стоял и не мог оторваться от такого живописного зрелища!» [ТДЗ: 523]. Ну, а данная сцена закончилась тем, что вышедший из сада пожилой хозяин подарил два больших граната вошедшему с ним в контакт «черкезу», на радость последнему. И потому многое из своих творческих работ Теучеж Кат посвящает именно Грузии. Пейзажи, портреты, абстракции, композиции маслом и акварелью, литографии, офорты.

33 

Причем, как отмечается им самим, общее число произведенных им работ наш мастер никогда не фиксировал и не контролировал. Одновременно и творческие работы прозаического плана посвящены именно его Грузинской Матери. В частности, в рассказе писателя «Дружба дружбой, а денежки врозь» в его книге «Тени добра и зла» говорит автор и о таком своем виде заработка, сильно поддержавшем его в студенческую пору. Вот, как ему, считавшему собственное финансовое положении в Тбилиси того времени не слишком голодным, видится распространенная фраза «голодный студент». Его такая участь не затрагивала, поскольку имелся дополнительный художественный заработок: «чеканил и продавал изделия из меди, бронзы и латуни. Покупали их хорошо, так что я всегда был при деньгах. Хватало на еду и на одежду» [8: 512]. А вот как продолжение его тогдашней пробной в Грузии чеканке, выставка в сегодняшней Адыгее (Государственный музей народов Востока, Майкоп, июль, 2015): «Во вторник, 14 июля, откроется выставка в Северо-Кавказском филиале Музея Востока, в Майкопе. Она посвящена моему 70-летнему юбилею. Там будут представлены около 150 работ. Некоторые из них написаны 20 лет назад, а некоторые я еще никому не показывал. Например, будут представлены новые работы – чеканка из меди на тему адыгских сказок. Также будет много живописи и графики. В общей сложности выставка займет два этажа. Я с удовольствием приглашаю всех желающих на свою персональную выставку и надеюсь, что в будущем мне удастся создать еще много интересных работ». Но еще о подработках Т.М. Ката в студенческие годы: «А был я большим модником и, как правило, шил себе костюмы на заказ. Хотя это было дорого: за работу портные брали столько же, сколько за материал» [8: 512]. Однако и здесь продолжают поддерживать его знаменитые тогда там творческие люди и администраторы. К примеру, в рассказе 

34 

«И с крысами надо дружить» повествует о периоде своего профессионального пребывания в творческой мастерской одного из грузинских академиков. Академик Серго Кабуладзе с готовностью выходит на помощь любому из членов групп, молодые специалисты не всегда в этой стране получали много, снимать квартиру тогда было очень трудно. И потому академик предлагает своему подопечному жить в его творческой мастерской. Описывается это у Т.М. Ката, благодарного своему учителю, так, с постоянными восклицаниями и гиперболами: «мастерская стояла на самой красивой улице Тбилиси – Руставели, занимала полуподвальный этаж многоэтажного дома. Несколько ступенек вниз – и сразу попадаешь в царство художников! А непосредственно над мастерской располагался большой продовольственный магазин. Днем рисуем, в обед едим суп фасолевый, сыр, мясной соус. Запиваем боржоми, благо, воды много. Тут же, в мастерской, наши женщины подогревают нам еду. Здесь стоит холодильник и необходимая посуда. Зал для отдыха, туалет – все удобства для работы. И для жизни! Широкую низкую тахту на ночь застилаю простыней и сплю как убитый. Так я жил довольно долго и счастливо» [8: 510]. Но далее по тексту пошли небольшие расстройства у счастливого творца по поводу появления в помещении крысиных представителей. Крысы, нападающие на человека, вели себя, как пришедшие в гости и ожидающие угощения. Однажды Т.М.Кат не очень успешно попытался вступить с ними в бой. Однако это помогло юноше попасть в поле зрения чуткого академика Серго Кабуладзе, заметившего расстройства юноши, и получить от него поддержку в своем обустройстве в общежитии, – конечно, более комфортном для него тогда. Многое из массивного объема творческих трудов оказывалось роздано товарищам, многое куплено картинными галереями, музеями. Причем приобретение его живописных трудов в Грузии было активно. 

35 

А собственный дом с действующей и сегодня там мастерской, был выстроен именно на вырученные от таких продаж средства. При этом, как подчеркивается в одной из статей в «Советской Адыгее» по поводу творчества мастера, «Но оставшихся работ с лихвой хватит еще не на одну выставку. В будущем запланирована персональная выставка Теучежа Ката, приуроченная к его юбилею. К ней он сейчас готовится: оформляет полотна, подбирает работы для каталога. Поэтому даже свой день рождения встречает в мастерской: когда тут праздновать, если впереди еще столько чистых холстов...» [11]. Итак, литература является областью высшего, но рядом с живописью она способна не менее многогранно обогащать, насыщать индивида мощью художественного – или слова, или кадра. Своими работами Теучеж Кат подвел тогда неповторимый результат собственным путешествиям по красивейшим местам Юга России, Грузии, Абхазии, Турции. 

36 

Глава II. ТВОРЧЕСТВО (КИСТЬ И СЛОВО) 

Как мы уже неоднократно утверждаем в нашем исследовании, литература есть и школьная, и вузовская, и зрелая отрасль гуманитарного цикла. Она позволяет человеку ощутить цельность мира и человека. Ее целевой установкой можно назвать обретение любви, красоты, нравственной ценности человеком. Аналогичную цель преследует и живопись. Именно их сочетание и воплощает рисуемый нами мастер Теучеж Кат, проводящий все свое время за любимым делом в своей мастерской. Где еще, как не здесь, встречаться с художником? В теплое время года он здесь даже ночует, далеко не отходя от холста и печатного станка. К слову, гостей сюда мастер особо не приглашает – бережет свое время. Вместе с тем, тесно связанные живопись и литература выступают истоком, являются посылом для других его видов творческой деятельности – уже словесных, печатных работ. Именно в связи с этим можно ожидать, что в такой насыщенной творческой биографии Т.М.Ката не столь активна общественная деятельность. Однако Герб Красногвардейского района утвержден Постановлением Совета №161 от 21 июля 2004 года. Автор герба – Заслуженный художник РФ и РА Теучеж Мадинович Кат. Ритон с протомой Пегаса изображен в гербе на зеленом фоне. Зеленый цвет – цвет флага Адыгеи. Вверху – двенадцать звездочек, символизирующих двенадцать племен адыгов, живущих в республике. Вот, к примеру:

37 

Как признается художник, он человек не слова, а дела. Предпочитает не говорить, а выражать мысли и чувства на холсте и бумаге. Как раз такая отнесенность и позволила ему несколько лет состоять во главе республиканского отделения Союза художников. Также конкретно при его участии в начале 1990-х годов было открыто отделение живописи в училище искусств (сейчас – АРКИ им.У.Х. Тхабисимова). Слияние искусств, их взаимодополнение способствуют более глубокому, эмоциональному раскрытию художественного образа обучающихся здесь. Однако, как подчеркивает «Советская Адыгея», в своем интервью для республиканской газеты при определении с местом и временем интервью – особое исключение. Выбрав пару чистых от краски стульев, на «рабочем месте» корреспонденту газету тогда удалось побеседовать с Теучежем Катом об искусстве и его жизни в искусстве. О техниках графики и живописи, о художниках и их творчестве он может рассказывать долго. Замечаем мы подобную приверженность нашего мастера кисти к словотворчеству, что проявляется и в его уважении к вещающим в кунацких. Так, в его рассказе «Какой снится дому?» (из «Тени добра и зла», 2015) говорящие в кунацкой племенные адыги вещают вперемежку, разными говорами и, порой, – с уклоном от тем. Именно такое вносит смуту в сюжетную логику и не позволяет событиям идти далее планомерно. Причем и сам рассказчик в своем изложении не отвлекается от племенных разделений: «Говорили в большинстве случаев абадзехи, вперемешку с бжедугскими говором. Видно, что абадзехские похитители детей имеют связь с бжедугскими. Только Тыкэ разобрался в теме разговора всадников, как они быстро исчезли» [8: 341]. Но, если вести речь о жанрах его полотен, имеется и здесь некоторая смешанность. Теучеж Кат начинал работу над определенными картинами, выполненных в технике акварели. Тогда, еще студентом, Т.М.Кат признавался так: «Техника акварели мне понравилась больше всех. Загадочные переливы цветом, работа на 

38 

сырой бумаге – все нравилось. Работы тушью и пером, масляная, живопись на холсте, скульптура, литгравюра, офорт и литография – все притягивало. Но в какой технике мне работать, – мне не определиться» [7: 73], – говорит он. Работы художника выполнены в различных техниках – акварель, масло, гуашь, линогравюры, графика, где с любовью запечатлены пейзажи родного аула Габукай. Нередко Т.М. Кат производит впечатляющие персональные выставки, удивляя зрителя то своими графическими полотнами на историческую тематику, то красочными акварелями. Как отмечается в цитируемом нами интервью в «Советской Адыгее», в республике Теучеж Кат является основоположником такого направления в графике, как литография. Это плоская печать на камне, выполненная с помощью азотной кислоты и специальной краски. Целый этаж в его мастерской занимают станок и стол, на котором обрабатываются эстампы. Первые 12 оттисков считаются оригинальными, на остальных пишется номер оттиска, объясняет художник. Дело это трудоемкое, физически тяжелое и в финансовом плане неблагодарное. Если живопись сегодня в чести и в цене, то на графику покупателей немного. К сожалению, это направление искусства постепенно уходит в небытие. Кому передать ценные знания, когда у ворот не стоит вереница учеников, а молодые художники предпочитают престижные специальности дизайнера или в крайнем случае живописца? Осознание этого болью отзывается в сердце художника. Последние десятилетия в теории и практике обучения мало внимания уделяли формированию эстетических и нравственных качеств специалиста. Как известно, такие тенденции сейчас непреложны. Они очень расстраивают любого творческого специалиста. Эти качества в основном определялись эмоциональной основой. Развитие образного мышления и художественно-эстетического вкуса учащихся является важнейшей задачей в подготовке художников. Как человек старой закалки, Т.М. Кат также считает, что истинный художник должен творить в любом случае, независимо от 

39 

того, продадутся его работы или нет. Средствами графики может производится также при обучении ознакомление учащихся с процессом проектирования. Причем увеличение возможной графической грамоты и модного сегодня для слуха молодежи дизайна в учебные программы могло бы содействовать гуманитарному развитию личности, системному обращению мысли учащихся к человеческим ценностям. Это дало бы основу для того, что у будущего художественного специалиста появилась бы потребность не забывать любой личности, учитывать человека, каковой, ощущая прекрасное, не только поглощает, но и переживает его как эстетический предмет. Вследствие сказанного, живопись способна сберегать живым и нетронутым то чувство, коим отличаются именно дети. Ориентируясь на различные (в том числе и детские) типы аудитории, задача художника – утвердить эстетические идеалы, помогая человеку постичь красоту. А с детьми, – возможно сформировать само чувство прекрасного. Детям приятно нарисовать все, что можно. И потому одним из основных видов изобразительного искусства, применение которого имеет давние традиции при изучении литературы в школе, является живопись. Можно даже говорить о том, что словесные впечатления более чужды детям, чем зрительные. Понимание графической грамоты как особой модели воплощения и способа образного восприятия мира, обязано оказаться одним из значимых при осмыслении образовательных реформ. Причем оно весьма относимо в тех же гранях и к литературе в ее цвете. У детей слово подчиняется рисунку, играет вторую роль, а взрослые писатели заменили медленный рисунок быстрым словом; но немного ущемляют в этом отношении зрительные восприятия. Большую часть жизни Теучеж Кат посвятил графике, но признается, что ему ближе живопись. Тематический диапазон живописного искусства находит отражение в системе жанров. По предмету изображения принято различать следующие жанры живописи: портрет, пейзаж, натюрморт, интерьер, бытовой, исторический, ба- 

40 

тальный, анималистический. Между жанрами нет абсолютных, непреодолимых границ. «искусство красок и линий позволяет всегда помнить о близости к реальной природе и никогда не дает погрузиться в схему, откуда нет сил выбраться писателю. Живопись учит смотреть и видеть (это вещи разные и редко совпадающие). В живописи разные жанры нередко вступают во взаимодействие: портрет на фоне пейзажа, историко-бытовая картина, в бытовом жанре и портрете зачастую велико значение интерьера, искусствоведы говорят об историческом портрете и историческом пейзаже и т.п.

Жанры живописи легко соотносимы с целым литературным произведением или с отдельными составными элементами. От строгой монохромности мастер Т. Кат бросается в цвет, создавая колоритные полотна маслом и работая в технике «аля прима» акварелью.

Одновременно в своей время и А.Блок утверждал: «Душа писателя поневоле заждалась среди абстракций, загрустила в лаборатории слов. Тем временем перед слепым взором ее бесконечно преломлялась цветовая радуга. И разве не выход для писателя — понимание зрительных впечатлений, умение смотреть? Действие све- 

41 

та и цвета освободительно. Оно облегчает душу, рождает прекрасную мысль» [2: 241]. Созвучие нескольких красок способно воспроизвести некую и подлинную цветовую симфонию. Многие художники призывают литературу учиться у живописи, считают весьма значимым для писателя владение психологией и зрением живописца, его восприятием мира, хотя средства передачи мыслей, ощущений и впечатлений, разумеется, разные. Есть и обратные процессы. Писатели стремятся убедить художников в тех или иных предпочитаемых формах изложения образов. У анализируемого нами мастера такая взаимная обогащаемость уже слита и едина. Он – одно лицо. Вполне доверяет своему опыту воспроизведения и как художник, и как писатель. В течение многих лет преображаются кадры нашей действительности, но изображаемые Т.М. Катом пейзажи остаются столь же красивыми и волнующими. Причем, если уточнять технику его работы, художнику Т.М. Кату порой недостаточно кистей. Иногда он применяет и лопатку для нанесения плотного слоя красок (так называемый мастихин), а также и собственные руки. Как рассказывается в республиканской местной печати, было время, когда он смело наносил краску пальцами, щедро окунув их в краску. Однако это сказалось на здоровье, ведь ядовитые вещества через кожу проникали в организм и отравляли его. Но даже риск не смог заставить его отказаться от живописи, он просто начал работать в перчатках. Если уточнить багаж цветовых познаний, то можно вспомнить вновь: художник неоднократно бывал в Сирии, Иордании, Турции, пополняя тем самым собственный багаж впечатлений и перенося его на картину, а также и в текст. Такой цветовой багаж упоминается также и при анализе уже неоднажды упоминавшегося нами русского живописного поэта А.Блока. О нем и его поэтическом творчестве нередко рассуждали именно в разнообразных цветовых гаммах. Более того. Анализирующий его А. Белый неоднократно причислял строки лирики А.Блока к различным цветовым тонам. Как это описывает сегодня Л.Р.Золотарева, «В первом томе «небо ла- 

42 

зурное с розово-золотой атмосферой зари»; во втором — «небо серое... с лилово-зелеными отсветами»; в третьем — «небо черное с брезжущей желтою... зарею; желтое с черным... глядит отовсюду»» [4]. Цветовое воззрение, присущее автору, обычно модифицируется, преображается одновременно с его личностью. Так и А.Блок подчеркивает подобное в своей автобиографии 1915 г.: «Каждый год моей сознательной жизни резко окрашен для меня своей особенной краской...» [4]. Аналогичные преобразования происходили и в творческой биографии адыгского мастера. Летом 2014 года он целый месяц жил в небольшом турецком городке Дюздже, в котором проживает черкесская диаспора. Творческим итогом таких путешествий оказались 100 акварелей сочных, колоритных, как говорят художники, «вкусных». И, непременно, – те же пейзажи, но уже в текстах Т.М. Ката. Объяснимо это вполне. «Исследования духовной культуры дают понимание того, что заслуга подобного слияния перед культурой человечества особенно велика» [4]. В.В.Стасов нарекал изобразительное искусство и литературу «обнявшимися близнецами». В таком выразительном обозначении известный активист «живописи в литературе» и «литературы в живописи» прослеживал твердую связь соответствующих видов искусства. «Даже противники этой точки зрения, сторонники теории «искусства для искусства», не отрицали значения и плодотворности взаимовлияния различных видов эстетической деятельности» [1: 24]. Только таким слиянием «привнесены в искусство истинная духовность, напряженный поиск ответа на фундаментальные вопросы бытия, возможность парения над бытовыми темами и постоянное пробуждение духа к отысканию нравственных начал структуры мира и путей гармонизации человека» [4]. При этом пейзаж как жанр живописи просто соотнести (а тем более, – у Т.М. Ката) с пейзажной лирикой или с описаниями пейзажа в эпических произведениях. К примеру, такое описание в его 

43 

романе «Тени добра и зла»: «Несколько дней как наступило «бабье лето», поэтому в воздухе летает паутина. Солнце на ясном небе не слишком жаркое, но не холодно. Всем приятны прохладные объятии земли и поэтому все тянется с радостью к солнцу. Небо чистое и голубое. <…> Огромные дубы над полем, как живые, охраняют его много лет. Густой лес оказывает немалую услугу аулу – защищает его от восточного ветра, от снежной бури». [8: 79]. Подталкивает подобное описание погрузиться в эту солнечную картину, пусть и с паутиной. Подобные пейзажи нередки и в прозе конца ХХ в. Тогда отечественные писатели, осваивавшие в собственных трудах достойную степень лирической прозы, не менее энергично, чем в других повествовательных жанрах, начали придерживаться углубленного освоения душевного расположения персоны. Есть и позже в данном романе Т.М.Ката подобное природное, уже осеннее, солнечное живописание: «На востоке взошло солнце, поднялось в небо и осветило все вокруг. Окрашенное в голубой цвет небо, подобно большому покрывалу, стоит высоко над всем миром. Бесконечен мир, необозримый и прекрасный! Все живое тянется в солнцу». [8: 187] А нередко сравниваются у Т.М. Ката в их контактах времена года. Так, в данном случае, в этом рассказе это весна и осень: «весна передает лету грушевый лес, голый от листвы, дремлет. Весна передает лету покрытый зеленой листвой лес, предупреждает: «смотри, я одела лес в зеленую одежду, любуйся, гордись!». Осень щедро забирает у лета фрукты и отдает нуждающимся, раздевает лес с сожалением и передает зиме» [8: 186]. Одновременно, и о зиме писатель уже в другом фрагменте данного романе вспоминает весьма твердо. Это один из предпочитаемый мастером в текстах героев старик Гучешао стоит в собственном дворе, пытаясь осмыслить происходящее вокруг. «Сильный мороз. О таком морозе говорят: «Собачьи шаги кажутся лошадиными». Январская зима старается изо всех сил. Она сопровожда- 

44 

ема холодом. Деревья, покрытые инеем, как опутанные паутиной, стоят рядом вдоль дорого и во всех дворах. Стоят над большим аулом, украшая его» [8: 259]. Здесь можно отметить, что морозы и холод в другом виде воспринимаются человеком обычно весьма уравновешенно. Возможно, к такому восприятию подталкивает его ключевая фраза «comfortable men», вероятно, это изза того, что люди встречают мороз и располагаются в семейной группе (родственники, друзья), когда испокон веков семья и очаг ассоциируются с семейным уютом. Бывает также и зима, как одушевленный персонаж. Таким образом, здесь налицо явная мифичность с интересующей сегодняшнее литературоведение темами мифологизированности. Вообще пейзаж, окружающие рассказчика компоненты обстановки исполняют в произведении Т.М. Ката самые всевозможные эстетические роли. К примеру, нередко сопутствующая рассказчику внешняя обстановка выступает своеобразным попутчиком. Он (попутчик), в свою очередь, сопереживает и сочувствует рассказчику, разделяет с ним горе или радость. Либо, наоборот, может противостоять ему, жестко и яростно, в контрастно различающихся жизненных ситуациях, составляющих сюжетную линию. Однако пейзаж у Т.М. Ката может выполнять и такую серьезную эстетическую роль, как трансляция времени и пространства. Оглядываясь в прошедшие годы рассказчик в тексте Т.М. Ката осуществляет и своеобразное пространственное отдаление, он отстраняется от происходящих жизненных событий, дорог и преград. Живописный портрет нетрудно соотнести с описанием портрета героя в литературном произведении. Причем постоянное приближенное нахождение к сцене того или иного персонажа при развертывании сюжетных ситуаций есть ощутимый элемент текстов Т.М. Ката. Писатель словно основывается на мнениях своих соплеменников и аульчан в собственных изложениях. Вот, к примеру, здесь: 

45

Или здесь:

И так далее. Имеющийся у него натюрморт также способен привлечь внимание (как зрителя, так и читателя) (как к словесным, так и к кистевым) описаниям вещей. Интерьер может конкретизировать зрительские (или читательские) понятия об описании обстановки в произведении (как полотне, так и тексте). На сегодняшний день мастер Т.М. Кат достаточно активно предпочитает в своем творчестве и книжную иллюстрацию. 

46

Одновременно учитывает и древние сказки, которые испокон веков считались культурным достоянием любого народа. Теучеж Кат, возможно, есть редкий современный нам человек, который не просто почитает и перечитывает старые сказки, однако и осторожно, почтительно обращается с ними с собственных произведениях (как живописных, так и текстовых). Сказки, являющие собой волшебные, наставнические изложения, могут поведать не только о вечной борьбе добра со злом, но и о национальных ценностях и традициях. «Я много прочитал за свою жизнь русских, адыгских, грузинских, восточных африканских сказок. В сказках народов мира много аналогий, ведь критерии добра и зла у всех людей общие и сюжеты у сказок тоже похожи. Фольклор – это вообще чистое вдохновение, тема без конца и края, – говорит художник» («АиФ-Адыгея». – 2014. – №6. – 05/02). Потому и на гравюрах Теучежа Ката ожили звери, птицы, богатыри, великаны и охотники – герои сказочного адыгского фольклора, иллюстрирующего твёрдый дух и достоинство кавказского народа. 

47

Посвящает Т.М. Кат на таких выставках сказочных героям и персонажам, их подвигам и приключениям объемные площади. Народный адыгский фольклор выступает для него неизменным источником вдохновения. Наиболее серьезное влияние на эволюцию национальных письменных жанров разного формата оказывали лучшие литературные традиции устного народного творчества. Проводилась в Адыгее и его персональная выставка, посвященная иллюстрациям к адыгским сказкам. Небольшой зал Музея Востока похож на застывший кадр чёрно-белого кино. Стены завешаны тёмной тканью, на полотнах – мрачноватые иллюстрации к старым сказкам. Всего на выставке «Сказки Адыгеи. Иллюстрации Теучежа Ката» представлено 14 линогравюр. В их числе – и так называемые линогравюры – гравюры на линолеуме, написанные еще в далеком 1984 году. Каждая из работ знакомит москвичей с героями адыгского фольклора. Сюжеты его графики отражают легенды и сказания адыгов. На полотнах «Лев и человек», «Сын хана», «Охотник и девушка» соседствуют грозные великаны, храбрые богатыри, сказочные звери и птицы. Изображая непобедимых богатырей и простых крестьян, джиннов и великанов, охотников и зверей, он удивительным образом переплетает вымысел и мораль, воплощая вечные ценности кавказского народа, его мудрость и традиции. Одна из гравюр рассказывает о волшебной говорящей птичке Дудукуш, которая благодаря смекалке уберегла свою хозяйку от супружеской измены. Умная птичка не 

48 

только спасла честь женщины, но и показала пример всепрощения, не став мстить за смерть своей подруги. Другая сказка рассказывает о пожизненной битве людей и природы. Лев полагал, что мощнее его никого, но мужчина преодолел его, хитростью привязав к дереву. Таким путем звери дикие признали превосходство людей и стали их бояться. Данные фольклорные развития событий порой воплощаются на полотнах всего в двух цветах: чёрном и белом, но при этом не кажутся скучными. Цветная, а порой, скудная гамма оттенков будто подчёркивает два полярных начала, которые всегда боролись в человеке: добро и зло, любовь и ненависть. Непобедимые богатыри и простые крестьяне, джинны и великаны, охотники и звери целой шеренгой проходят в трудах художника Т.М. Ката, здесь удивительным образом переплетаются вымысел и мораль. В его произведениях заключена глубокая и вместе с тем простая философия: добра в мире гораздо больше, чем зла. Яркие краски, чистые эмоции, дружба и согласие, тепло и радость – таковы картины Теучежа Ката. Стержневой линией через творчество проходит безграничная любовь к родному краю и народу. «Еще мальчишкой я часто наблюдал за тем, как аксакалы собирались в большом красивом доме моего дедушки. Они много рассказывали о нартах, пели песни, рассказывали истории из прошлого, играли на народных музыкальных инструментах». Теучеж Кат с детства впитывал в себя богатство фольклора, отражавшего традиции и устои народа. И его интерес к национальной культуре с возрастом не угас. [10] Как утверждает сам цитируемый мастер, «Я еще мальчишкой часами заслушивался этих мудрых старцев, и, конечно, все это отпечаталось в моей памяти. Ведь все не случайно». «Хорошие сказки не стареют, и я всегда с удовольствием их перечитываю. Тем более с возрастом всё воспринимаешь несколько иначе», – рассказывает художник, автор линогравюр Теучеж Кат. По его признанию, показанные на выставке произведения – это даже не иллюстрации к 

49 

старым сказкам, а независимые полотна, созданные по мотивам древних легенд. [10] «Как известно, детская память особенно крепка, и даже сейчас, спустя много лет, я прекрасно помню, о чем они тогда толковали. Будучи уже взрослым, я перечитываю сказки, и каждый раз обнаруживаю для себя новые интересные детали. Помимо этих сказок у меня есть две проиллюстрированные книжки «Народные сказки адыгов» в цветном варианте, так что эта тема остается очень близкой мне на протяжении всей жизни». Тщательное и подробное воссоздание «обстановки и среды» (детализация, присущая прозе) преследует цель безукоризненно установленную: изобразить реальность сна и призрачность яви. Фантастическое в этом перевернутом мире обнаруживается в массе подробностей и почти приобретает контуры действительности, что отнюдь не снижает значимости сказки, как элемента мотивирующего в культуре. В современные годы художником Т.М.Катом произведены три существенные офортные серии. Две из них отданы проблематике гражданской войны в Адыгее; третья – иллюстрациям к произведениям грузинской поэзии. Именно данной тематике – гражданской войне – посвящены также у Т.Ката материалы его последней прозаической книги – «В тяжелую годину», вышедшей в Майкопе в 2016 году. Использование картин исторического жанра позволяет в таких полотнах преодолевать неполноту представлений учащихся об эпохе. Из череды проблем социального плана имеются в текстах Т.М.Ката и проблемы социально-экономические. Причем нередко повествователь прибегает в тексте к выражениям сегодняшнего медиа словаря, что допустимо в случае с художественным текстом, и немного откликается в восприятии читателя. К примеру, можно встретить в такой проблематике знакомое любому жителю России сегодня выражение «в связи с нестабильностью экономической ситуации, сложившейся…» [ТДЗ: 216]. Вообще, обращаясь к языку произведений, отметим. Интересно было бы сегодня (как отмечает современный спе- 

50 

циалист М.А. Тлехуч) проследить профессиональному языковеду «на материале колебания языковых граней, в которые ставит себя художественное я автора или образ писателя, когда они замыкаются, например, в сфере форм литературно-интеллигентской речи. Тут можно подойти к черте, где осуществляется замена вопроса о социально-языковых, характеристических формах субъекта проблемой об эмоционально-идеологическом плане, в котором вмещены художественный лик автора или не обращенный лицом к читателю образ писателя*. Во всяком случае, вопрос о субъектных типах и формах непосредственно-языкового выражения образа автора-рассказчика, оратора или писателя – одна из существеннейших задач учения о речи литературно-художественных произведений» [9]. Подчеркнем в этом случае полную относимость всего, сказанного в вышеуказанной цитате М.А. Тлехуч, к текстам Т.М.Ката. Нередко упоминаемые нами здесь социально-экономические вопросы у Т.М.Ката базируются непосредственно на полевых и колхозных сборах, а также на самом аульском житии. К примеру, их можно проследить в его повести «Волчья доха», в разговорах и взаимоотношениях председателя с колхозниками. При этом заметный здесь в персонажной речи отступ от литературной нормы, любая оглядка на частые диалекты выстраивают перед писателем проблему объединения имеющихся речевых вариантов в единый языково-художественный механизм. В данной сцене это некоторый вольный, возможно, даже распущенный сход негативно-настроенных коммуникантов. Но автор здесь же, уже в зачине, рисует портрет руководителя, подтверждая все признаками последующим развитием сюжета: «Его абсолютно не волновало, что люди обходят его стороной. Если же вдруг не получал вознаграждения за проделанную грязную работу, то требовал ее с пеной у рта со своих работодателей: «– Ну-ка платите за тех, кого я помог вам посадить!» [8: 276]. Описывает писатель проблемы социально-экономического плана и в своем историческом романе «Накануне» (в кн. «В тяже- 

 51 

лую годину»), живописуя здесь социальную ситуацию, преобладавшую на адыгских землях по гражданской войны. Тогда в ауле, насыщенном торговыми точками, они начинают распространяться еще активнее. Продуктовые и товарные лавки и магазины заполнены как отечественными, так и (порой, – реже) импортными товарами. Описывает здесь автор и транспорт, используемый для доставки (подводы), с чем часто возникают трудности. Однако, как оптимистично утверждает Т.М. Кат, «богатейший опыт в коммерческих делах стал лениво перекочевывать по аулам» [5: 123]. Именно такие ситуации и обсуждают в своих кунацких или кузницах соплеменники мастера. Однако не всегда такие проблемы ограничиваются обсуждением. Бывают и личные конфликты. К примеру, сцена в «В тяжелую годину…» на С. 220. Здесь ссора вспыхнула при обсуждении жителями возможной своей отнесенности – как партийной, так и частно-собственной. Кто-то из участников сцены яростно отвергает пришествие в собственный двор большевика с намерением забрать нажитое им самим, кто-то доволен этим с расчетом на перспективы многих бесплатных сфер (образование и т.д.). Ключевую миссию психологического анализа, исследования душевных состояний несут выразительные средства психологического плана. Конечно, как говорит о языке персонажей сегодня М.А. Тлехуч, «от сюжетной роли образа зависит, будет ли речевая структура субъекта колеблющейся, как бы скользящей по линии от образа, вставленного в известные литературно-социальные рамки, к образу авторского я, к образу писателя, – или же она сохранит свою стилистическую однородность в пределах всего художественного целого, на протяжении всей прикрепленной к нему речи» [9]. Вообще в современной литературе психики выраженный, вместо указания на внешние движения, внешние обозначения чувств, получает дальнейшее развитие и углубление в литературе. Однако весьма устрашающая здесь, у Т.М.Ката сцена, доводящая до физических повреждений, с 

52 

оскорблениями, пугает и нас. Не будем цитировать. Бывают и массовые столкновения жителей на улицах аулах, яростные и ненавистные. Такие абзацы уже гораздо более документальны, фактичны. Порой это очерки, иногда просто хроника событий, но теплоты в работе Т.М. Ката «В тяжелую годину» гораздо меньше, чем в его работе «Тени добра и зла». Однако возможны и гораздо более спокойные, миролюбивые и добрые сцены другого плана. К примеру, в романе «Тени добра и зла» – отношения двух пожилых родственников, их описания – с постоянными эпитетами и метафорами: путь счастливый, приветствие мягкое, характер и умы героев схожи, ладят между собой, договорились поехать вместе, поработать в лесу на заготовке хвороста. И здесь же, уже после страданий одного из них, связанных с наступившим вдруг приступом кашля, вновь – упоминания о теплоте связи. Гучешао понимает, что не может быть здоров тот, кто пробыл в Сибири долгие годы. Поясняет здесь и сам рассказчик: «У Куапце с мужем тети сложились доверительные теплые отношения. Тот хорошо знает, в какие дни, в каком месте, какая рыба ловится, какую пищу любит. Он охотно делится с Куапце своими познаниями. Известно, где ловится лучше окунь, горбыль, усатая, и на какую наживку, подсказывает обо всем мальчику. Он живет на берегу реки, заботится о родственнике, спокойно, по-дружески повествует, об интересных событиях» [8: 204]. Подобный выразительный фрагмент весьма впечатлил нас своей теплотой, и потому именно его мы приводим в таком объеме. Касается автор в своих прозаических текстах и проблем социального расслоения адыгского общества. Причем возможен и в текстах Т.М. Ката при описании образов разных социальных слоев именно сатирический аспект, часто присущий и фольклору, и уже более поздней, советской литературе. Сатире в этом случае пришлось внести существенные вехи в адыгскую литературу разных (в том числе, – и публицистических) жанров, начиная с нартских тек- 

53 

стов. Такое воздействие проявилось на выявлении портретных черт, эмоциональных ощущений эпических героев, нартов и их внутренних миров. Сатира помогает также разграничивать общественные статусы участников эпизодов. Такой инструмент выступил своеобычным средством битвы между «верхами» и «низами» в нартском обществе в эпоху патриархата. Имели место и стычки, и резкие противостояния верхов с низами. Как поясняют сегодня адыгские исследователи, говоря о нартских текстах, подчеркиваемая сатирой ослепительная безжалостность, презрительное отношение князей к социальным слоям выступало всетаки объектом осмеяния людьми вышестоящих. Однако, возможно в этом случае и некое почитание. В частности, весьма впечатляет рисуемый автором в «Тенях добра и зла» Пшимаф Кунчукоко, являвшийся тогда главным князем бжедугов. Опекавший жителей Ассоколая социальный представитель отвечает за свое слово и не вмешивается в не касающиеся его дела. Ему оказывается ощутимое уважение со стороны жителей, и он доволен им. Опекавшие и другие, соседние аулы князья являются ощутимыми опорными лидерами для своих земляков и потому повествователь восклицает: «Если бы все были такими!» [8: 349350]. Проявляется здесь и некий персонализм в адыгском обществе. Однако не менее, даже более обильным в нем можно считать именно коллективизм, частый в соседском братании и в аульском шихафе – трудовом сборе во благо решения проблемы любого из аульчан. Примером названного нами соседского братания может послужить такая сцена из повести «Серый». Наступившие в пору силового распространения власти аресты, охватившие всю страну, имелись и в аулах. И, в частности, аульский эфенди в этом случае оказался под подобным ударом, что привело к его аресту. Как описывает в этом случае писатель события, проходящие в день ареста в ауле, уже с момента увоза дом эфенди оказался заполнен плачущими женщинами и строгими мужчинами. Люди даже перестали помещаться в доме и во дворе. Аул весь был рядом, в бе- 

54 

де своего соотечественника. Такое общее единение дало право жене эфенди, твердой и уверенной в ее горе, передать соплеменникам просьбу увезенного. Делая акцент на жестокость сибирских морозов и оглядываясь на слабость здоровья мужа, она попросила для него некую волчью шубу. И один из присутствовавших здесь немедленно пообещал ей и аульчанам сделать это. Что и произошло в дальнейшем. Шуба была отправлена арестованному эфенди, но не поддержала его в сибирской тюрьме. Свидание запретили, и арестант скончался в своей простуде. Одновременно примером авторского описания шихафа мы считаем фрагмент из очерка Т.М. Ката Габукай – моя Вселенная». «Хорошо запомнил шихафы, – то есть коллективную помощь родственниц, устраиваемые обычно по ночам. Изготовляли всякого рода циновки и кошелки, расчесывали овечью шерсть для бурок, ноговиц, носков. Обычно такие вечера выливали в праздники с распеванием обрядовых песен на определенную тему. Нам, мальчишкам, интересно было слушать мелодичные старинные песни. Эти незабываемые вечера отложили в моей памяти благородный отпечаток» [7: 16]. В современных адыгских прозаических текстах неповторимое на сегодняшний день место среди современных очерковых произведений занимают очерки, написанные на тему различного вида войн, выпавших на долю отечества. В адыгских трудах на тему ВОВ таковыми являются книги очерков М. Шебзухова «Сыны и дочери Адыгеи в Великой Отечественной войне». Помимо этого, военной теме посвящены книги Е.Салова «На Майкопском направлении» и Х.Сиджаха «Адыгейский полк в боях за Советскую Родину», вышедшие уже в постсоветский период. Как считает Н.С. Васильева, «Книга Е.Салова рассматривается как яркий пример исторического документального очерка, отмеченного тенденцией к художественной публицистике. Книга Х.Сиджаха отличается своего рода эпичностью исторического полотна, широко разворачиваемого автором на тему, новую для военно-исторической литературы 

55 

Адыгеи: ополченческое движение и история формирования и боевого пути Адыгейского добровольческого кавалерийского полка» [3: 224]. Аналогично в этом случае и у Т.М. Ката в его объемной и продолжительной прозе «В тяжелую годину», выстраивающей хроникальную историю шагов и стенаний адыгской «Дикой дивизии» в эпоху Гражданской войны. Однако наиболее соприкасается с элементами живописи, на наш взгляд, более мирный, бытовой жанр. Его мы и затронем далее несколько более подробно. Фактически, рассмотрение эпизодов бытового жанра вполне допусти соединять с такими элементами анализа литературного произведения, как «сюжет», «композиция», «герой», «тема», «идея», «описания» (обстановка, наружность героя, вещи, пейзаж, художественная деталь). Аналогично происходит и в прозе Т.М. Ката. Весьма подробно и детально описан им в его книге очерков выстроенный еще дедом, до революции, дом. Есть в таком описании и профессиональные, строительные термины, но у нашего мастера не обошлось и без эпитетов: «На высоком цоколе, с трех сторон окруженный колоннами, традиционно по-кавказски, с высоким и широким деревянным коридором, с очень пропорциональной крышей, крытой жестью, он походил на молодую птицу, готовую к полету, – так говорили старики» [7: 14]. Либо полет, ассоциирующийся у одного из героев из «Тени добра и зла» с приходящими к нему во сне лебедями – черным и белым. Тем самым появляется некий художественный образ скорого, мчащего процесса, коему сообщается смысл целеустремленного, окрыленного полета. Его воплощением в тексте порой являются лебеди. Однако огорчают его вызванные происходящими в реальности конфликтом (между ним и следователем): расстройства сна у пожилого героя сломали ему силы и расстроили жизнь. [8: 242] Полет, тем самым, есть некий стержневой образ, выковывающий и ведущий определенные нити изложения. Это источник, охваченный добавочным значением, оказывается центром обширного текста, пересекая все текстовое пространство. 

56 

А если говорить в целом о бытовой линии в прозе, то сюжеты бытовых полотен как в живописи, так и в литературе, каковые испокон веков в России обозначала как «бытейскими письма», многочисленны. В первую очередь, это личная жизнь индивида, пропитанная рядовыми сценами; это эпизоды домашнего досуга, будничные, хозяйственные и суетливые бега; торжества, празднества, накрытые столы, ритуальные игры, любовь, танцы, музыка, труд, сватовство, свадьбы, крестины, поминки, и прочие жизненные обстановки, несомые у Т.М. Ката еще из детства. Воспоминаний при этом у Т.М. Ката достаточно немало, и это впечатляет. «И что-то будет со мной до конца. Мальчишкой бегал по аулу, косил». Излагаемость живописи у него обретает ощутимое и значимое воспроизведение как раз в бытовой линии, которую часто именуют и жанровой картиной, и сюжетно-событийной, и тематической, и сюжетно-тематической. «Помню, как впервые оседлал коня своего дядя. Такие моменты я тоже отразил, причём не обращался за помощью к литераторам или именитым писателям. Состряпал свою книгу сам и даже попросил корректоров оставить текст без изменений». При этом такой нюанс. «Что, кроме вдохновения, необходимо мастеру для творчества? Конечно же, крепкая семья и уютный домашний очаг. По признанию художника, без поддержки супруги он вряд ли бы смог так плодотворно работать. Савдет Анзауровна много лет возглавляла Национальную библиотеку Адыгеи; человек высокой культуры, она понимает вторую половину с полуслова» [11]. Есть места обитания и для творческого процесса нашего мастера. Как описывается в выше цитируемом АИФ-интервью, двухэтажный дом, где рождаются на свет произведения Теучежа Ката, – настоящая творческая лаборатория. Воздух пропитан запахом красок, бумаги и вдохновения. Повсюду, на всех подходящих поверхностях и даже на полу, лежат подсыхающие эстампы – листы с отпечатанными гравюрами, расставлены живописные картины – масло и акварели, на стенах развешаны рисунки, афиши его зарубеж- 

57 

ных выставок. Их объединяет не парадное перечисление заслуг и достижений портретируемого лица, а высокая мера внимания к его человеческой сути, «сердцевине» его личности. В силу того, что живопись как искусство пространственно-пластическое лишена временного развития, событие, действие картины воплощается лишь в одном из моментов. Следовательно, Теучеж Кат известен не только как мастер кисти. Как мы отмечаем на протяжении всей нашей работы, уже в новом веке стартовала еще одна черта его таланта. Воплощая своими работами близость живописи к литературе, он условно поддерживает искусствоведов, нередко применяющих термин «литературность живописи», которая, в частности, обнаруживается в повествовательности. Ему приходится писать прозу (как мало, так и средне жанровую, а также и публицистику). Воспринимая его, зритель (и читатель) не просто воссоздает явления и предметы, зафиксированные на полотне, но и устанавливает, в каких связях и отношениях они находятся друг с другом. Началом его литературной биографии стали публикации в республиканской газете «Адыгэ макъ». В 2002 году вышла в свет первая книга Т. Ката «Всем хватало сказочных даров». Эти связи и отношения позволяют судить о характере того или иного события, действия, которое в воображении зрителя развертывается во времени. К примеру, у Т.М. Ката в его «Тени добра и зла» таким воплощением временного пространства выступает размышляющий о прожитом старик Гучешао. Чутко уловленная автором главная черта героя ярче и убедительнее отражает его характер и внутренний мир, делает его узнаваемым. Тяжелые воспоминания, неизменно сопутствующие ему, сильно беспокоят человека. Пережитое им становление жесткой власти тревожит еще более: что ждет впереди? Именно в этом и видим мы такую ретроспективность. Народный художник России, заслуженный художник Адыгеи Теучеж Кат считает, что «каждый человек себя рисует красками и в литературе, и в книжках, зеркально отображает почти самого себя, 

58 

поэтому я пишу то, что я знаю, что видел и плюс немного фантазии, авторского дополнения». Т.М. Кат является знаковой фигурой в художественном и культурном пространстве современного Кавказа. Но нас в нашем исследовании интересует именно проза. При этом одновременной специфической основой всех прозаических текстов Т.М. Ката является обязательная документальная основа. Подобный тогда в своем документализме национальный очерк распространился вследствие активности таких авторов, как Д.Костанов, К.Жанэ, Дж.Чуяко И.Машбаш, А.Асланов, Б.Хачемизов и других. Как новая литературная разновидность появляются очерки в стихах (Х.Беретарь, П.Резников), развивается моно-очерк об одном герое (Г.Схаплок, Ж.Теучеж, Дж.Чуяко) или о нескольких героях (Т.Афасижев, Ю.Тлюстен, В.Турков). Как говорит о таком течении современный исследователь адыгского очерка Н.С. Васильева, «Широкий фронт активной деятельности адыгейских литераторов в области художественной и общественно-политической публицистики развернут в настоящее время лицом к насущным проблемам времени и отличается смелостью, даже дерзостью суждений авторов, непредвзятым взглядом на мир, гуманизмом и устремленностью к свету здравого смысла и добра» [3: 227]. К тому же уточним жанры, предпочитаемые Т.М. Катом в его прозаических текстах. По мере преобразования художественно-эстетического строения послевоенного рассказа в адыгейской литературе появляются новые жанровые разновидности, под которые также можно смело систематизировать многочисленные рассказы Т.М. Ката, вошедшие в книгу его прозы «Тени добра и зла». Это, как наиболее часто систематизируют современные ученые, рассказ-биография, рассказ-характер, рассказ-судьба, лирическая новелла, лироэпическая новелла. Повесть долгое время также при этом сберегала близкую связь с устной народной традицией, генетически восходя к устному хабару. Такая связь и обусловила некоторые особенности ее поэтики и стиля. Этого жанрового многообразия 

59 

уверенно и неизменно много именно в прозаических произведениях Т.М.Ката, вошедших в книгу «Тени добра и зла». При этом двуязычный автор достаточно уверенно принимает участие в межкультурном общении с собеседником. Он свободно и бегло разбирается в обширном языковом пространстве. Следовательно, сегодняшняя адыгская литература не стоит. Она прогрессирует, поскольку приходят новые произведения и новые писатели. Причем от жизненных явлений, происходит углубление конфликта, повышение интереса к проблемам личности, ее взаимоотношений с обществом, тяготение к нравственно-психологическому анализу. Данная тенденция отразилась практически на всех жанровых разновидностях повести. Жанр повести, имеющийся и в прозе Т.М. Ката, являлся одним из самых продуктивных жанров северокавказской национальной литературы 60 – 90-х годов ХХ века. Его эволюция началась практически сразу после начала развития письменной литературы региона и продолжалась, с большей или меньшей интенсивностью, на всех этапах ее развития. А значит, изучение адыгской билингвистической повести не перестанет быть актуальным, что можно и в дальнейшем продолжать на материале его произведений. Тем более, что быть художником ему предначертано судьбой. Талантливый автор Теучеж Кат оказался скоро обнаружен обществом и властью закономерно: его имя сумело обширно распространиться на отечественных (в России и бывшем Союзе), так и в зарубежных (в странах Ближнего Востока и Европы) землях. Официальное признание выразилось многочисленными наградами. В 1993 году ему присвоено звание «Заслуженный художник Адыгеи», а в 1997 году – «Заслуженный художник России». К тому же у себя на родине Теучеж Кат несколько лет возглавлял отделение Союза художников. Здесь стоит напомнить, что обычно весьма непросто, порой всевозможно способны пересечься творческие пути писателей, живописцев, графиков, а также их личные судьбы. Временами их роднит отнюдь не близость эстетиче- 

60 

ских суждений. Порой это открытая спорная полемичность. Они вдыхают общий эпохальный дух, впитывают и поглощают одни кадры, ощущают и изливают в своих произведениях общую действительность, построенную на общих проблемах. Единолично и индивидуально разрешая их, они неизменно и осторожно прослеживают художественные искания коллеги по перу или кисти. Это порой приводит к осознанным либо машинальным применениям в собственном труде ближних иных видов искусства. Именно подобную среду и регулировал своим председательством анализируемый мастер. Когда Т.М.Кат отмечал 70-летний юбилей, он же был знаковой фигурой не только в искусстве Адыгеи, но и в культурном пространстве современного Кавказа, а также за его границами. Теучеж Кат – единственный художник Адыгеи, удостоенный почетного звания «Народный художник Российской Федерации». Его живопись и графика выставлялись в Болгарии, Венгрии, Турции, Сирии, Иордании. В 2009 году он стал лауреатом Государственной премии РА в области искусства. 19 февраля того же (2009-го) года студенты факультета управления стали участниками творческой встречи с прославленным художником Адыгеи Теучежем Катом. Её проведение было приурочено к 75-летию Народного художника. К юбилею он подошёл с огромным творческим багажом, которым готов делиться со всеми. Он отражает в своем творчестве все грани человеческого бытия, жизнь и смерть, обряды и традиции, труд и отдых. В заглавии такого вечера (Я люблю все, с чем связана моя жизнь) скрывался особый смысл, ведь сам Теучеж Мадинович, как творческая личность, многогранен. Это что мы и посчитаем условным итогом нашего исследования. 

61 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 

Таким образом, способность к изложению в художественном полотне может проявляться посредством некоторой своеобразной трактовки рисующим обстановки, периода, среды происходящих событий. Однако, у писателя, отправляющего читателя во все ощущения и детали происходящего, вся ситуация гораздо более наглядна. Как свидетельствует об этом Л.Р. Золоторева, «в отличие от писателя, который погружает читателя во все перипетии действия, изображает жизнь в развитии, художник-живописец показывает своих героев в каком-то одном моменте действия, в замкнутых рамках картины, которые в известной степени преодолеваются особой концентрированностью сюжета, вызывающего у зрителя ассоциации с предыдущим состоянием изображенных героев и заставляющего искать продолжающееся действие» [12]. Причем отметим: подобных разночтений мы не нашли у анализируемого нами «живописного писателя» Теучежа Ката, являющегося и художником, и писателем в одном лице. В качестве иллюстрации к постоянно производимым им отдачам приведем объемный фрагмент газетной зарисовки («Советская Адыгея», 7 окт., 2016). «Единственная в Адыгее детская художественная школа работает с 1969 года. За это время в учебном заведении собралась коллекция из 27 произведений профессиональных художников республики – Геннадия Назаренко, Бориса Воронкина, Владимира Бредихина, Аслана Куанова, Александра Манакьяна, Евгения Пилипенко и других. Но в истории школы еще не было случая, чтобы художник подарил целую коллекцию. Теперь благодаря работам Теучежа Ката фонд увеличился вдвое. Также художник передал в школьную библиотеку персональный каталог работ «Мир света и добра», автобиографическую книгу «Сын трех матерей» и другие издания. «Произведения Теучежа Ката мы сделаем постоянной экспозицией в стенах школы, чтобы ребята учились на лучших образцах и стремились к таким же высотам в искусстве, как 

62 

мастер, – рассказала «СА» директор ДХШ Ирина Бредихина. Всего в ДХШ Майкопа обучается более 240 детей, которые изучают живопись, графику, декоративно-прикладное искусство. Учащиеся лично знакомы со многими мастерами живописи и декоративно-прикладного искусства Адыгеи. Художники – нередкие гости в школе, а республиканские выставки не обходятся без внимания юных художников и их педагогов» (СА, 7.10.2016). В качестве Заключения к нашей работе можно упомянуть здесь и о некоторой отдаче со стороны мастера в адрес родной республики. Художник справедливо считает, что произведения искусства создаются для того, чтобы стать достоянием общества. А потому щедро дарит свои работы музеям и галереям, где проходили персональные выставки мастера, благо техника графической печати позволяет создавать десятки копий одной работы. В 2010 году Т.М. Кат после продолжительных переговоров со специалистами архива согласился передать свой обширный архив, который представляет общественно-культурный интерес. В фонде значится 260 единиц хранения, хронологические рамки которых обозначены с 1952 по 2013 год. Ежегодно мастер пополняет фонд новыми интересными и ценными документами. Теперь «графика и живопись Теучежа Ката хранятся в Картинной галерее Министерства культуры Адыгеи, украшают многие собрания республик Северного Кавказа, Сирии, Иордании, Турции, Болгарии, Венгрии. Ряд работ передан родному аулу Габукай и вузам, где учился художник: КубГУ (ранее – Краснодарский педагогический институт) и Тбилисской государственной академии художеств. В этом году серия из 20 офортов, созданных в технике глубокой печати «акватинта», была подарена аулу Кошехабль» (СА, 7.10.2016). И это все реальная отдача художника тем, кто взрастил его. 

63 

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 

1. Баршт К.А. О типологических взаимосвязях литературы и живописи (на материале русского искусства XIX века) // Русская литература и изобразительное искусство XVIII – начала XX в. Сб. научных трудов. – Л.: Наука, 1988. – С. 548. 

2. Блок А. Собрание сочинений: В 6ти тт. – Л.: Худож. лит., 1982. – Т.4. – 462 с. 

3. Васильева Н.С. Современный очерк и рассказ в адыгейской литературе (аспект внутрижанровой типологии) // Вестник АГУ. – 2007. – № 2. – С. 220-225. 

4. Золоторева Л.Р. Взаимодействие изобразительного искусства и культуры // Вестник КарГУ. – 2010 . 

5. Кат Т.М. В тяжелую годину. – Майкоп: ОАО «ПолиграфЮГ», 2016. 

6. Кат Т.М. Всем хватало сказочных даров. – Майкоп: ГУРИПП Адыгея, 2002. 

7. Кат Т.М. Сын трех матерей. – Краснодар: КубГУ, 2013. 

8. Кат Т.М. Тени добра и зла. – Майкоп: Республиканское книжное изд-во, 2015. 

9. Тлехуч М.А. Интеркультурная коммуникация билингвальной языковой личности (на материале языка произведений А.А. Хагурова и К.М. Теучежа) // http://web.snauka.ru/issues/ 2016/12/75814 

10. Филлипова Д. Сказки не стареют // http://geography.su/news/item/f00/s04/n0000405/index.shtml 

11. www.nebokubani.ru/zhurnalnomer68/teuchezhkatskazkiuvsehobshchie 

12. https://works.doklad.ru/view/zpjlGJ_HNaw.html 

64

Научное издание 

Фатимет Хуако 

КИСТЬ И СЛОВО В ИХ СЛИЯНИИ 

(на примере творчества Теучежа Ката) 

Монография 

 Подписано в печать 11.12.2019. Бумага офсетная. Гарнитура Таймс. Формат бумаги 60х84/16. Печать цифровая. Усл. п. л. 4,0. Тираж 300. Заказ 014. 

Отпечатано с готового оригинал-макета в типографии ИП Магарин О.Г. 

385008, г. Майкоп, ул. 12 Марта, 146. Тел. 89064382807. Email: olemag@yandex.ru