С наступлением третьего тысячелетия остро выявилась необходимость нового внимательного литературоведческого прочтения всего того, что было создано адыгскими писателями в течение нескольких последних десятилетий. Значительные социально-политические и экономические перемены, произошедшие в жизни современного общества, не могли оставить без изменений научные и методологические подходы. И потому рассмотрение уже существующей и новосозданной современной адыгейской прозы в свете трансформировавшихся методологических принципов представляется весьма актуальной и насущной литературоведческой необходимостью, реализация которой произошла в монографии Р.Г.Мамия «Вровень с веком. Идейно-нравственные ориентиры и художественные искания адыгейской прозы второй половины XX века».В первую очередь следует отметить необычность композиционного подхода автора. Логика
расположения материала основана на всевозможных принципах – от жанрового (проявившегося в выделении раздела «Адыгейский роман: вчера и сегодня») до тематического (соблюдаемого при выделении разделов «Человек и война», «Малая родина как нравственно-эстетический феномен»); при этом был учтен и принцип персонализации (в разделах «Выбор пути», целиком посвященном Аскеру Евтыху и «Реальность и художественная правда» – о прозе Ю.Тлюстена). Преобладание при изложении тематического принципа позволило автору рассматривать то или иное произведение в рамках различных аспектов, не замыкаясь лишь на нем, а анализируя ряд источников, затрагивающих или освещающих данную проблему. Таким образом, происходит периодическое неоднократное обращение автора к уже упоминавшимся источникам, но уже в ином ракурсе – либо это присутствующая в ряде произведений проблема положительного героя, либо тема колхозной жизни, либо городская тема и т.д. Подобное расположение материала обусловило значительную степень охвата литературных источников и расширение временных границ исследования.
Обозначив в первой главе «На перекрестках эпох» идейно-художественные искания адыгейской прозы второй половины XX века, автору удается выразить объективный поход к реалиям социалистического общества и советского пространства. Таким образом, анализ адыгской литературы последних десятилетий предваряется в работе хронологическим обзором и критической оценкой периода становления молодых литератур ранее бесписьменных народов. Наиболее концентрированно этот обзор сосредоточен на адыгских литературах, и при этом справедливо проводится доминирующая мысль о недопустимости игнорирования «богатейшей многовековой традиционной культуры, на которой выросли и развивались молодые литературы, в том числе и адыгские».
Доказывая выдвигаемые тезисы многочисленными аргументами авторитетных ученых, автор в первой главе рисует вполне подробную детализированную и объективную картину становления и развития типологии и жанрового многообразия адыгейской прозы применительно к довоенным и послевоенным годам. В качестве достоинства здесь следует отметить также пристальное внимание автора к мнению существующей литературоведческой науки, в частности, к позициям по отношению к поднимаемым проблемам современных национальных ученых и критиков.
Вполне логично осуществление здесь жанрового и композиционного анализа «малых», «боевых» жанров прозы – очерка и рассказа, рассмотрение на примере произведений национальных авторов типологии этих жанров, проанализирована и выявлена общая картина их состояния в довоенной и послевоенной адыгской литературе. От рассмотрения «малых» жанров автору удается плавно и обоснованно перейти к новелле, а затем – к повести, т.е. к «средним» жанрам прозы. Как известно, повесть – жанр не менее мобильный, чем очерк, – способный оперативно реагировать на происходящие в обществе и в личности перемены, и потому дальнейший авторский анализ подчинен обозначенной им многопроблемности тематики.
Диапазон включаемых автором в рассмотрение проблем сначала составляют темы социального плана – военная тематика, тема колхозной жизни, обращение к городской теме. Но по мере углубления анализа произведений выявляется вполне закономерная тенденция – нарастающее внимание затрагиваемых писателей к человеческой личности, психологизация прозы и, как производное этого процесса, – обозначение в национальной литературе прозы лирической. Далее, уже на этой ноте автор приходит к мысли, обосновывающей и иллюстрирующей название монографии («Вровень с веком»): «Психологический анализ позволил вплотную подойти к отражению реальной правды характеров и обстоятельств. Проза в целом заложила основы, которые позволяют ей и всей литературе быть вровень с веком прошедшим и достойно шагнуть в новое тысячелетие» (1; С. 56).
В целом, в ходе производимого в этой главе масштабного анализа часто и метко затрагиваются соответствующие вопросы идеологии, методологии, метода соцреализма и его тенденциозной однозначности, релиогиозно-идеологического противостояния; убедительно и аргументированно доказывается позитивная плодотворность процесса демократизации, обозначаются и прослеживаются признаки творческой преемственности в адыгских писательских кругах.
Следующий раздел монографии – «Адыгейский роман: вчера и сегодня» целиком и без остатка посвящен типологии, композиции, структуре и другим особенностям адыгейского романа. Констатируя проблематичность этого явления, автор рассматривает существующие произведения данного жанра с точки зрения требования к писателю – быть одновременно «историком и художником». Попадающие в рамки этой концепции произведения подвергаются не просто качественному литературоведческому анализу, а анализу, выдержанному в теплой и искренней тональности. С достаточной степенью реальности ощущается глубоко личная заинтересованность автора в даваемых им оценках. Порой эта эмоциональность даже перехлестывает научную выдержанность стиля и берет верх, придавая тем самым живость и одушевленность языку книги.
Подробно рассматривая романы Х.Ашинова, И.Машбаша, А.Кешокова, А.Евтыха, Ю.Тлюстена и других авторов, Р.Мамий формулирует и постоянно затрагивает степень влияния адыгского эпоса «Нарты» на развитие и становление адыгского романа. Учитывая осуществленный здесь же анализ мнений о романе-эпопее как жанровой разновидности и отталкиваясь от произведенного им выше детализированного литературоведческого анализа, автор приходит к выводу о возникновении в национальной литературе нового жанрового образования, он говорит о «…мощной жанровой эволюции, которая поставила эпопею и роман в рамки одного широкого эпического мышления с глубоким психологическим анализом, в результате чего сегодня мы имеем совершенно новое качественное образование, названное романом-эпопеей» (1; С. 121).
Третья глава работы – «Выбор пути» – это то, что мы бы назвали удачной творческой персоналией. Аскер Евтых и степень его влияния на идейно-эстетическую эволюцию адыгейской литературы второй половины XX века – проблема, практически обделенная исследовательским интересом в большинстве существующих в нашей критике работ, и потому, несомненно, проблема давно назревшая и остро актуальная. Тем более, подобного анализа – хотя бы сегодняшнего внимания и признания – требовал недавно случившийся трагический факт – смерть этого талантливого человека, при жизни практически обойденного славой и заслуженными почестями. В этом разделе автор, отмечая порой пафосность и декларативность некоторых из довоенных и послевоенных текстов А.Евтыха («Аул Псыбэ», «У нас в ауле»), вполне обоснованно объясняет этот факт наличием строгих идеологических рамок. Продвигаясь далее в направлении прослеживания творческих поисков писателя, автор объективно и непредвзято рассматривает целую череду его прозаических произведений. При этом практически новым шагом в нашей литературоведческой науке является осуществляемый им конкретный, порой сопоставительный и обобщающий анализ последних работ писателя – его романов «Баржа» (1983), «Бычья кровь» (1993) и повестей «Разорванная картина» (2000) и «Я – кенгуру» (2000). Подобное внимание исследователя к творческому пути Аскера Евтыха является, на наш взгляд, существенной данью памяти, пусть и частично, но компенсирующей недополученное писателем при жизни уважение.
Другой главой-персоналией в рецензируемой монографии является глава «Реальность и художественная правда» – о документальной основе и положительном идеале в прозе Юсуфа Тлюстена. Здесь, анализируя выдержанные в рамках существовавшей идеологии документальные произведения писателя, автор констатирует характерную для творчества большинства литераторов того времени тенденцию – «преимущественное увлечение положительным идеалом, фигурой положительного героя», заслонявшую «многообразие жизни» и напоминавшую о «злополучной теории бесконфликтности творчества» (1; С. 280). Рассматривая же художественные произведения писателя, автор констатирует «мастерство, которое достигается богатым, сочным языком», а «книги Ю.Тлюстена сильны тем, что они рождают чувства сильные и гордые» (1; С. 307). Таким образом автору монографии опять-таки удается нарисовать цельную и законченную картину плодов творческой деятельности еще одного адыгейского писателя.
В тематических разделах «Человек и война» и «Малая родина как нравственно-эстетический феномен» осуществляется достаточно обширный и содержательный разбор, затрагивающий в рамках обозначенных тем целую череду произведений адыгской прозы. В ходе происходящего анализа автор время от времени делает обобщения, распространяющиеся на другие, созвучные в этом тематическом ракурсе данным, произведения. Таким образом осуществляется объективное рассмотрение проблемы на примере целого ряда литературных источников. Подобный, обеспечивающий многогранность, подход, да и вся монография в целом имеют, на наш взгляд, существенное принципиально теоретическое и научно-практическое значение для национального и общероссийского литературоведения.
Литература:
1. Мамий Р.Г. Вровень с веком. Идейно-нравственные и художественные искания адыгейской прозы второй половины ХХ века. - Майкоп: ООО "Качество", 2001. - 340 с.
Хуако Ф.Н. Современная ... // Литературная Адыгея. – 2003. – № 4. – С. 141-143.