Литература в современном коммуникативном пространстве, анализируя возможные писательские позывы и их воплощение в прозе нового века, также не упускает из поля зрения идеологические ресурсы, унаследованные из советской истории к новому времени. И потому ввиду имеющегося исследовательского интереса, попытаемся наметить не имеющиеся северокавказские аспекты интересующей ученых идеологической среды. Пытается автор выстроить текущее обсуждение идеологической проблемы региональной специфики на Северном Кавказе по следующей логической схеме: 1) возможности идеологической трансформации; 2) трансформация сознания – как? За пределами хроникального слияния минувшего и текущего времен идеологическая насыщенность способна рядом с утрачиваемой культурой также утратить каких бы то ни было прогрессивных будущностей.
Введение
Социально-политический ракурс, причем особенно в его идеологической вариативности, в уставшем от советского устройства постперестроечном обществе немного утомил публику. Он фактически исключен из тематического ряда, привлекающего внимание массового сознания. Одновременно с этим немного смущают: малое стремление к фиксации идеологических устремлений, неимение требуемой обращенности ко всевозможной геополитике, а также тщательная усидчивость с детализированной местной тщательностью на признаках местной тематики. И это не дает возможность усилить стержневую концепцию реализуемых изучений, и это отнюдь не содействует выстраиванию сплошной системы прогрессирования соответствующей региональной геополитики. Злободневность исследования моральных приоритетов на Северном Кавказе обладает существенным смыслом. Достаточно ощутимую актуальность, существенность (как в теории, так и на практике) на сегодняшний день несет подобная грань проблематики: это идеологические преобразования в горской среде, каковая являет собой один из наиболее разнообразных в отношении убеждений (как атеистических, так и религиозных) зон. В числе всевозможных служителей религии на Северном Кавказе и в числе их разнообразий существенную значимость являют собой шейхи. Так, к примеру, их служениям и творчеству ощутимо посвящены монографические труды и научные статьи заметного гуманитария, доктора наук, философа, профессора Вахита Акаева. (Akaev, 2003; Akaev, 2004; Akaev, 2007) Подобные итоги позволяют заняться идеологическими изучениями привлекательной объектной сферы. Таковые сосредоточивают в себе маркерные вопросы, присущие идейной области, одновременно с проблемами, несущими аспекты социального влияния.
Подобного типа маркерная проблематика в идеологической сфере являет собой узловые и ключевые тезисы. Идейная трансформация систематизируется обычно в зависимости от традиционных типовых классов и являет собой либеральные, социалистические, консервативные линии, а также их всевозможные вариации, расширяющие идейные макеты. В собственном исследовании, каковое первоначально выступает изучением возможных идеологических модификаций и их становлений, мы обращаемся к гуманитарным перспективам. При этом мы пытаемся представить и освоить возможности реконструкции, одновременно уточняя ведущие идеологические аспекты, в частности, применительно к деятельности сознания. Системная траектория идеологических узлов дает возможность преодолеть ограничивающие пределы, которые характерны для сферы чисто гуманитарных изучений. При этом появляется потенциал применения их немалой значимости, это их подлинные классификационные сведения. Существенное поле для идеологических преобразований в географических границах Северного Кавказа организует ниву на протяжении уже не одного тысячелетия здесь, что проявляется в многообразных как древних, так и вырабатываемых этносами культурах. Подобная база обусловливает заметную актуальность избранной нами проблематики. Вероятно при этом осмысление имеющихся идеологических вариаций в роли прямых, поэтапных случающихся последствий. Аналогичные мотивы для размышлений об идеологической сфере в региональном социуме предполагают тем самым: упреки в малом охвате либо в легкомысленности изучений могут предстать безосновательными.
Методология
Диахронная методика, применяемая гуманитариями часто в рамках соответствующих исследований, предполагает текущее положение идеологических граней, а также ее логическое прослеживание в конкретном хроникально-периодическом ракурсе. Анализируя закономерности того, как та или иная идеология вырабатывалась в той или иной цивилизационной среде, возможно уточнить многое с применением как языковых, так и текстовых материалов. Стартовой позицией нередко выступает структурный разбор имеющихся социально-обоснованных ресурсов. Итоговым суждением срабатывает обобщение ряда логических средств, содержащих суть рассматриваемого объекта, то есть формулирование его идеологического начала. Размышления, просматриваемые в идеологических технологиях, при этом соотносятся с тезисами, имеющимися в распоряжении носителей соответствующих кавказских культур. В вероятных границах соответствующей тематики имеющуюся значимость являют собой труды следующих аналитиков юга России: интерес представляют работы таких южнороссийских исследователей, как уже упоминавшийся чеченский философ В.Х. Акаев, а также, к примеру, И.П. Добаев, З.С. Арухов, Н.П. Медведев, В.Н. Коновалов, В.Н. Рябцев, В.Н. Пантин, В.Н. Шевелев, В.В. Черноус, кроме того, – прочие. К примеру, В.И. Пантин сегодня считает, что «в ряде регионов набирают силу процессы утверждения собственных региональных идентификационных моделей, усиливается осознание локальной особости в ущерб представлениям об общей идентичности российского гражданина» (Pantin, 2010). Такие ученые весьма интенсивно, продуктивно и убедительно прослеживают специфику местной геополитики в целом, а также ее идеологические контексты. Помимо отечественных избранная проблематика привлекает на сегодняшний день исследовательский интерес и европейских ученых. Так, в частности, весьма заметны таковые уже в новом веке. Например, в польском университете города Лодзь в 2018 году филолог Анита Филипчак-Бялковска разрабатывает проблему «Механизмы проявления идеологической направленности в политическом дискурсе». Базируясь на условной доктрине неких идеологических маркеров, в каковой распространенные воспроизведения некоторых тезисов идеологии подменены тего- подобной недолгой строкой. Объясняет ученый подобный позыв следующим образом: «Как и в информатике, «тег» – это ключевое слово, фраза, присвоенная определенному фрагменту информации, в описываемом инструменте за определенным идеологическим маркером стоит определенное свойство выбранной системы взглядов» (Filipczak-Białkowska, 2018). Или заметная активность идеологической тематики сегодня налицо и в работах европейских литературоведов. Так, к примеру, другой польский исследователь Магдалена Лахман («Как (не) быть писателем. Литература в современном коммуникативном пространстве»), анализируя возможные писательские позывы и их воплощение в прозе нового века, также не упускает из поля зрения идеологические ресурсы, унаследованные из советской истории к новому времени. И потому ввиду имеющегося исследовательского интереса, попытаемся наметить не имеющиеся северокавказские аспекты интересующей ученых идеологической среды.
Обсуждение
Попытаемся выстроить текущее обсуждение идеологической проблемы региональной специфики на Северном Кавказе по следующей логической схеме.
1. Возможности идеологической трансформации.
2. Трансформация сознания, как?
1. Возможности идеологической трансформации
Идеология в региональных условиях выступает стержневой тематикой данной работы. При этом «за бортом» собственных этнических историй и культур присущие северокавказским нациям возможности, в том числе и идеологий, в целом не допустимы. Мировоззренческие идеологии, присущие непосредственным носителям, которые не только инертно, но и интенсивно принимают участие в жизни конкретных социумов, проявляются в их текущей практике (административной, коммуникационной, проч.). Соответственно такому профилю осмысление самого себя той или иной цивилизационной культурой, этносом, нацией, то есть национальное самопознание заключается в следующем. Оно обязательно включает также постижение собственных этнических хронологий, присущих этносу хроник событий, каковые отнюдь не могут оставаться вне («за бортом») своих национальных судеб и биографий.
В то же время дифференциация на идеологической ниве предполагает следующее. События, имеющие место быть в социуме, воспринимаются его представителями и носителями языка в разных ракурсах, получают порой противоположную оценку. Порождая у них дифференцированные эмоции, они иногда ведут к установкам на разнящиеся выводы. Нередко вырабатываемые таким путем идеологические установки тех или иных, как пассивных, так и активных в социуме представителей наций отнюдь не выступают неким абстрактным употреблением определенной идеологии. Напротив, они являют собой выработанную и сочетаемую совокупность убеждений, которые комплексно набраны из отдельных социальных устройств. Зачастую такие совокупности обозначают термином «идеологическая установка». Помимо этого, как свидетельствует современный кавказский философ А.Н. Дамениа, размышляя о судьбах и идеологиях адыгской культуры, «историческое прошлое и настоящее культуры – это по существу одно и то же, одна и та же культура; это не разные культуры» (Damenia, 2018). Тем самым налицо значимая для социума миссия идеологии, состоящая в регулировании идеологических установок в пределах соответствующих этнических хроник. Прочая функциональная миссия идеологии заключается в следующем. Она уверенно способна работать в качестве отсеивающего инструмента, поскольку фильтруются такой идеологической сетью взгляды, мнения и убеждения, присущие физическим лицам и массовым коллективам. Как иллюстрирует аналогичный тезис цитируемый нами современный польский исследователь идеологий Анита Филипчак-Бялковска, «Наблюдение за участниками социально-политического дискурса подтверждает вывод Эндрю Хейвуда (2008), который утверждает, что люди не воспринимают мир объективно таким, какой он есть, а скорее видят его таким, каким они ожидают» (Filipczak-Białkowska, 2018).
Как известно в традиционных философских концепциях, в глобальных цивилизациях прошедшие времена являют собой первые шаги времени текущего, одновременно, текущая временная среда есть итог прошедшего. Тем самым классическая аксиома хроникальных философий состоит в следующем: «Начало (прошлое) и его результат (настоящее) мыслимы лишь в их конкретном единстве» (Damenia, 2018). При этом в ходе осмысления и восприятия минувшего с установкой на настоящее идеология содействует выработке перспективного дискурса. Посредством идеологических установок индивид приобретает инструментарий, содействующий как эмотивному, так и мыслительному осознанию и постижению глобальной среды. За пределами хроникального слияния минувшего и текущего времен идеологическая насыщенность способна рядом с утрачиваемой культурой также утратить каких бы то ни было прогрессивных будущностей. В ходе подобных комплексных установок идеологическая система являет собой конкретно действующий в социуме, но не только теоретический, но и практический механизмы, последний из которых рассмотрим в нижеследующем пункте.
2. Трансформация сознания, как?
Как было выявлено нами выше, на теоретическом уровне, идеология являет собой в целом достаточно слаженный идейный комплекс, который базирует собой планируемые и реализуемые представителями социума события (политические, культурные и проч.). Все вышесказанное разрешило повернуться к попытке осмысления идеологического своеобразия и его трансформации в географическом северокавказском ракурсе в глобализационных условиях нового века. Причем при этом появляется моментальная проблема фундаментальной роли: как именно допустимо идеологически преобразовать сегодня мышление индивида и группы?
Возможная при этом разумная трансформация сознания, которая учитывает имеющуюся на сегодня в планетарном масштабе доктрину глобализации, обязана принимать как ориентир положительную модификацию как индивидуального, так и массового разума. Как иллюстрирует подобную схему цитируемая нами Анита Филипчак-Бялковская из Польши, «Таким образом, все идеологии (а) предоставляют картину существующего порядка, обычно в форме картины мира, (б) продвигают модель желаемого будущего, видение хорошего общества и (в) объясняют, как могут произойти политические изменения – то есть, как перейти от (а) к (с) (Heywood 2008: 25)» (Filipczak-Białkowska, 2018). С нацеленностью на подобную идеологическую трансформацию нередко выступают современные писатели последних трех десятилетий, ведущие свою словотворческую деятельность в определенных этнических обстоятельствах (в том числе и на Северном Кавказе). Вообще параметры культурного отсева отнюдь не выступают строгим приказом. Как свидетельствует по этому поводу цитируемая нами Магдалена Лахман, «Критерий отбора не является санкционированным выходом, напротив: для меня художники, только что вышедшие на арт-сцену и претендующие на звание писателей, в значительной степени интересны – именно через призму их усилий появиться на этой сцене. На сцене четко видны актуальные сегодня художественные приоритеты» (Lakhman). Одновременно при этом в качестве идей, составляющих идеологическую трансформацию, могут использоваться тезисы, каковые отличаются соотнесенностью явной сути с традиционными нравственными установками. Они фактически воспринимаются в качестве проявления той или иной идеологии. Действительно, необходимо проследить условное основание северокавказской культуры, реально образующее здесь спаянную конфигурацию. Вне наличия такого основания доступное восприятие, грамотная трактовка и требуемая ситуативная реализация самой горской культуры Кавказа исключена. Можно утверждать такое условное основание, как, к примеру, Аллах в восточных культурах либо Бог в России. По мнению сегодняшних исследователей, присущее кавказской культуре региональное своеобразие, достойно встроенное в конструкцию разно- степенных отличий, способно оказаться действующим потенциалом для интеграционных процессов социума. Так, к примеру, как считает по поводу адыгского кодекса чести современный философ из Майкопа Р. Ханаху, «при любом понимании адыгагъэ обыденное сознание подчеркивает его нормативно-предписывающий, а, следовательно, и регулирующий характер» (Khanakhu, 2018). Воплощение интеграционных механизмов вполне доступно на северокавказском поле, в связи с тем, что большинство его культурных компонентов, невзирая на возможные различия, преимущественно идентичны.
Возможная идейная окрашенность относима к конкретному, активному в социальной сфере, субъекту, который может предполагаться не только как фирма, но и как индивид. Потому при этом допустимо отметить возможные персональные грани самосознания. Это обосновано тем, что индивид либо коллектив нередко попадают под впечатление собственных мнений или внешних мнений о себе. Такая виртуальная реальность, витающая вокруг, способно содействовать ощутимым переменам, происходящим с субъектным мышлением, вследствие чего модифицируется сам индивид или коллектив. Действующие субъекты обычно, тем более в новом веке, преобразуются достаточно мобильно. Соответственно уступить в своей непреклонности перед наступающей идеологией способна индивидуальная среда. Она может сменить идеологическую окрашенность, преобразуя: образ действий, манеру поведения, ценностную шкалу, систему воззрений, в общем, собственный слой.
Несмотря на то, что натуральное основание для преобразования идеалов являет собой наследуемая от предков ценностная и тактическая система, она обязана согласовываться с образовательными тактиками нового века и нового тысячелетия. При этом, возможно, злободневно сегодня независимое обдумывание унаследованных трудностей в границах возможного преобразования гуманитарной сферы. Такой подход предполагает модернизацию институтов социума. А это неосуществимо без игры мнений на многочисленном идеологическом (или политическом) поле. Как известно, человек живущий чаще отображает самого себя, а также интенсивно преображающийся слой нередко в давних классических фигурах самосознания. Субъективная идеологическая склонность при этом просматривается посредством инициативности как в политике, так и в социальной среде. Соответственно этому те, за кого себя воспринимают преобразуемые субъекты, и те, каковыми они выступают в реальности, совершенно не неизменно сходятся. Помимо этого реально демократическое устройство не способно бытовать за неимением плюралистической идейности. Причем утверждение о том, что национальная идентичность в регионе способна выступить родником четкого разлада, весьма сомнительно.
Кроме того, существует причина вести речь об общей ментальной (в том числе, – и мыслительной, и поведенческой) модели в цивилизационных кавказских обстоятельствах. Однако при этом идеологический плюрализм являет собой два вида: либеральный и анархический. Первый из них – несколько более легкий на подъем, второй – более основательный и фундаментальный. Как нередко принято в исследовательских выводах, кавказский социум реже причислен к либеральной новации нежели к основательной традиции. Либеральный и легкий подход в кавказском случае нередко параллелен в своей реализации расстроенному обществу. Он предполагает идеологический распад социума на целый ряд достаточно одинаковых в их правах, но порой весьма независимых идеалов, самостоятельность коих весьма препятствует социуму выстроить единую спаянную схему. Таким образом, идеологическая трансформация в этом случае являет собой душевную реставрацию традиционного единства в его фундаментальном приоритете на фоне перенесенных кавказцами хроникальных катастроф. Текущая специфика кавказского социума достаточно убедительно выражается как склонность к этническому (или национальному).
При этом как тактика учеными нередко приводится следующая: возможное воздействие событий, производимых массовой культурой и современной литературой. На базе административной и творческой устроенности идеологически регулируемого этноса, как считает А.Н. Дамениа, «лежит некая доминирующая ценность в качестве формирующего начала, ядра культуры, вокруг которого выстраиваются остальные структурные образования» (Damenia, 2018). Аналогично и в современной литературе художественное продуцирование сконцентрировано на следующем понятии о словотворцах. Осмысленно отобранные в качестве сегодняшних писателей, они зовут себя таковыми, размещая собственные строки в пределах и изданиях, установленных миром литературы.
Выводы
Позывом к данному предмету исследования в текущей статье выступило резюме, произведенное на базе аналитического ракурса. Вообще обобщение социума на Кавказе разрешает убедиться в следующем: на жизненную, мыслительную и душевную организацию северокавказских этносов убедительно воздействует ментальный синдром. Фактически идеология есть система мнений о всевозможных жизненных пунктах, которые выстраивают текущую социальную позицию. При этом частая идеологическая распространенность этнического кодекса на Кавказе в случае его мировой признанности и уважительности со стороны других наций может содействовать культурной диалогической оптимизации. Имеется при этом основательна доктрина. Невзирая на явное культурное и этническое многообразие, в горах рассматриваемого Кавказа частично сформировалась общая культурная традиция. Ее стержневой базой работают выработанные тысячелетиями и веками традиционные приоритеты. Идеологическое многообразие при этом, часто анархическое, порой не допускает присутствия общепринятой доминанты, каковая была бы принята большей частью жителей. В частности, национальный кодекс у большей части кавказских этносов выступает масштабным, известным уже каждому младенцу и свято почитаемым каждым представителем этноса. При этом интересующая нас в данной небольшой статье идеологическая проблема в пределах конкретной северокавказской географии гарантирована верной перспективой в связанном этническим кодексом народе. И потому она разрешает посмотреть на вопросы идеологии более широко, к тому же с выведением текущей струи из потоков прошлого. Действительно, мысли, точки зрения, надежды компонуют и иллюстрируют строгий вид реальности, причем некоторые факты интересуют индивида, другие считаются непригодными в ситуации. В таком случае идеологически насыщаемые горцы обязаны постоянно оборачиваться ко многому из того, что хроникально уже состоялось, то есть учитывать мнение мудрого старшего и своего опытного предка. Это и есть рассмотренная нами идеологическая канва, трансформируемая кавказскими горцами.
Использованная литература
Akaev, V., Абдулазиева, А. Культура чеченцев в постконфликтный период: состояние и динамика возрождения [Текст] / В.Акаев, А.Абдулазиева // Вайнах. – 2007. – №10. – С. 52-54
Akaev V.Kh. Denis Arsanov: sheikh, patriot, diplomat. Journal: Vainakh. Grozny, 2003
Akaev V.Kh. Naqshbandi Sheikh Deni Arsanov. Journal: News of universities. North Caucasus region. Series: Social Sciences. Rostov-on-Don, 2004. No. 1
Damenia, A.N. Дамениа А.Н. Кризис бытия и его императивы (размышление о судьбе адыгской культуры) // Социальное познание в регионе [Электронный ресурс]: текстовое электронное научное издание / АРИГИ; Отв. редактор: Р.А. Ханаху. - Эл. изд. - Электрон. текстовые дан. (1 файл pdf, 332 с.). - Майкоп: ЭлИТ, 2018
Filipczak-Białkowska Anita - Uniwersytet Łódzki, Wydział Filologiczny
Katedra Dziennikarstwa i Komunikacji Społecznej
90-236 Łódź, 2018
LACHMAN M. Literatura we współczesnej przestrzeni komunikacyjnej K (NIE) BYĆ PISARZEM // https://www.znak.com.pl/ksiazka/jak-nie-byc-pisarzem-literatura-we-wspolczesnej-przestrzeni-komunikacyjnej-magdalena-lachman-187965
Khanakhu, R. Феномен адыгагъэ (к постановке исследовательской проблемы) // Социальное познание в регионе [Электронный ресурс]: текстовое электронное научное издание / АРИГИ; Отв. редактор: Р.А. Ханаху. - Эл. изд. - Электрон. текстовые дан. (1 файл pdf, 332 с.). - Майкоп: ЭлИТ, 2018
Пантин В.И. Политическая и цивилизационная самоидентификация современного российского общества в условиях глобализации // Полис. - 2008. - № 3. - С. 34