Продолжая заявленную в подзаголовке («Адыгская притча. Пересказ») дружелюбную адыгскую тематику первый рассказ Анатолия Пренко («Охотник и змей») строго соблюдается автором. Речь идет о вышедшем накануне (2014, Майкоп) прозаическом сборнике Анатолия Пренко «Солнце смеется..». Центральный персонаж – адыгский охотник Аслан – располагает фамилией Щериок, переводимой автором с адыгского языка как «сын меткого охотника», и тогда читатель любой национальности распознает вид деятельности персонажа. Уже в зачине – узнаваемые моменты. Входящие в распоряжение героя Аслана Щериока мысли уверенно перекликаются с мыслями читателя. Так, в первом абзаце налицо внутрисемейная риторика, знакомая любому советскому и постсоветскому члену общества: идущий по лесу охотник вспоминает, как его отговаривали от выхода в горы жена и дети, что не мешает ему убедить себя в удаче состоявшегося выхода. В таких размышлениях проскальзывают семейные представители, сопровождаемые занимаемыми ими пространствами. Это помогает читателю распознать в таковых собственных близких и свое отношение к ним, содержащееся в узнаваемых мыслях-фразах.
Аналогично знаком читателю (особенно майкопскому) и второй абзац, в котором идущий по лесу персонаж интенсивно сокрушается, не находя привычных вокруг деревьев. Весьма остро, живописно и ярко, а потому болезненно, но живо писатель передает ощущения героя, находящего на месте «столетних дубов» и «красавиц-чинар» лысые обрубки: «Строевой лес был нещадно вырублен. Кругом стояли высоко и неровно спиленные пни, валялись руки деревьев – обрубленные ветви, сквозь которые прорастал молодняк…» [2, с. 9]. Действительно, нашему земляку, выходящему на центральные майкопские улицы, весьма знакомы данные описания. Здесь необходимо подчеркнуть авторское умение произнести реально функционирующие на территории этнонимы и топонимы, названия, неверное произнесение каковых сильно встревожило и оскорбило бы любого местного жителя, имеющего описываемые географические поселения в качестве действующей Родины. Они ощутимы в той же степени интенсивности, поскольку украшавшие, прикрывавшие и оберегавшие асфальт деревья улиц Пушкина и Краснооктябрьской, столь родные всем, выросшим в этом районе поколениям, однажды превращаются в «пеньки», а живо провожавшие нас тенистые аллеи исчезают. И, именно таким образом, это мысленное и экспрессивное созвучие уже во втором абзаце размещает читателя рядом с охотником, что, в свою очередь, обязано было сработать очевидным событийным мотивом для последующего развития происходящего.
Следовательно, когда здесь же, в этом эпизоде, на пути Аслана вырастает мифический персонаж – Змей, читатель неизменно настораживается, предполагая возможную опасность для уже известного ему охотника. Однако, поняв, что перед ним уверенный в себе фронтовик, читатель немного успокаивается и не со страхом, а уже больше с любопытством, следит за происходящим. Действия адыгского охотника его ничуть не разочаруют, поскольку Щериок, познакомившись со Змеем, принимается тут же освобождать от придавившего его камня. Подобный поступок может быть уверенно приписан тем, кто неизменно отличался храбростью и кому не требовались многочисленные и многословные призывы. Поступок можно считать соответствующим благородному кавказскому рыцарю, отличающемуся молчаливым мужеством, а значит, чем мельче говорение, тем больше дело, поскольку слова обязаны произвести дело и породить необходимое значение.
Однако, чтобы пояснить логику действий и помыслов охотника, автор здесь подробно детализирует исторические факты о «славном племени шапсугов». Вспоминая и формулируя присущее адыгам в ранние века язычество, ему удается закономерно представить порывы, результаты труда Аслана со спасительной жердью. Герой, предки которого почитали в числе ряда других богов Бога Леса (Мазитха), просит прощения у дерева за сорванную ветвь и старается спасти ждущее помощи живое существо. Что ему и удается, когда охотник убеждает себя в необходимости победы добра над злом. Действительно, нет в мире наций, могущих сохраняться и развиваться при отсутствии идеологических мифов.
Однако дальнейшее развитие сюжета весьма интенсивно приближается к актуальному и сегодня социальному распределению. Добро не всегда побеждает: даруя жизнь Змею Щериок приобретает опасность для себя, спасенный им хищник (входя в свои зоологические обязанности) собирается съесть спасителя. Бывший фронтовик взывает к совести, напоминает Змею адыгские изречения о добре и зле, желая убедить оппонента в обязательной справедливости. Он всерьез убежден, считая классические духовные нормативы непререкаемой инструкцией. Как говорит об этом сегодня адыгский автор Амир Макоев, «Обязательства, порядок и дисциплина – мои злейшие враги. И при каждом удобном случае они мстят мне за пренебрежение ими» [1, с. 4].
Полемика не удается, и тогда спорщики обращаются с вопросом к мимо идущим персонажам, в числе каковых активны Пес, Корова, Лиса. Вступающие к ним в дискуссию такие герои помогают Анатолию Пренко выстроить конструкцию социума и сформулировать межклассовые, межличностные отношения (имеющиеся сегодня). Рыночные отношения даже порой обсуждаются героями с использованием современных политических терминов, как то: «царь зверей», «взяточник», «вор», «кто-то кого-то забивает» и т.д. Причем такая направленность в российской среде выросла в противовес следующим, обязательным сегодня явлениям: с одной стороны, умножение произвола силы, всевластие капитала, грубое материальное разделение; с другой стороны, отвлечение, незаинтересованность подрастающего слоя в истинном искусстве, отсутствие культа книги и народной мысли. В подтверждение экспансивных комментариев и отрицательных суждений относительно разных слоев общества возможно упомянуть некоторые образцы авторского текста, выразительно описывающие отдельное пренебрежение, причем посредством неофициальных приемов повествования представителей многообразных общественных групп. Подобная тактика (в том числе сравнение со зверем) работает в процессе всего, эмоционально тонируемого изложения. Пес, не получающий от охотника требуемое мясо, выступает в диспуте на стороне Змея, отрицая присутствие в жизни благодарности и справедливости. Бросаясь к «кормилице черкесской семьи» (к Корове) Щериок вновь получает утверждения об отсутствии возможной справедливости в жизни.
Приводя аргументирующие примеры Пес и Корова выглядят убедительно, делая выводы о праве Змея на съедение спасителя. И здесь, к счастью охотника Аслана, появляется недоумевающая Лиса, стремящаяся узнать подробности происшедшего и умоляющая продемонстрировать ей случившееся. Разыгрывая в лицах, на имеющихся камнях, с применением все тех же спасительных орудий, участники вновь оказываются в начальном событийном раскладе со стартовым озвучиванием: Змей под камнем, охотник – рядом, с жердью; и каждый из них – с уже произносившимися ими репликами и фразами. Лиса здесь ждет наказания для Змея, Щериок здесь остается убежденным в обязательном благородстве, отталкивает ее и щадит противника, который вновь набрасывается на спасителя. И только тогда охотник решается выстрелить, радует поверившую в справедливость Лису, побеждает и просыпается.
Таким образом, налицо тенденция: распространенному в сегодняшней отечественной литературе мифотворчеству удается совместить в себе целый ряд социальных функций по отношению к читателю, в том числе и выковывание ощущений патриотизма, и вырабатывание доступного образа мощного персонажа-патриота. Как верно об этом говорит современный адыгский писатель Амир Макоев, «Примета любого государства в истории это главным образом его культура. Говоря о жизни общества какой-либо эпохи, мы никогда не вспоминаем богатого купца, крупного фабриканта, заводчика или финансиста. Мы в первую очередь упоминаем – как знак эпохи – деятелей литературы, искусства и науки, кто составлял духовное и культурное богатство народа» [1, с.4].
Настолько же политизированным, но уже не в зоо-, а в человеческом социуме, остается и даже усиливается персонажная и событийная среда в другом произведении «малой прозы» Анатолия Пренко («Подстава. Рассказ журналиста»). Производимый пейзаж имеющегося сегодня социума прямо (иногда жестко, однако понятно) отображает бытующее за окном читателя общество и его проблемные сферы, вплоть до родных нам трудностей, к примеру, обсуждавшихся вчера на заседании кафедры по месту работы. Недочет, пересчет ставок в нагрузке, перспектива потерять часы и утратить зарплату, – опасность профессорско-преподавательского состава любого российского вуза сегодня, что хорошо известно каждому в этой сфере и что четко изображает автор. Налицо в данном изложении несовершенство социума сегодня, с прямой констатацией действующих десятилетиями диагнозов, верно формулируемых героями и перекликающихся с нашими: «Если говорить о человеке, как индивидууме, то о нем, помимо его самого, должен заботиться вид, в данном случае – общество. Но в нашем только складывающемся гражданском обществе пока нет настоящей ответственности за судьбу конкретного человека» [2, с. 58].
Здесь в полном объеме автор изображает известную всей стране структуру региональных партийных отделений, снабжая ее руководителями, имеющими символические фамилии, типа Трапезников, Звонарев, Непочатый и т.д. Автор в реальности пропускает через свои личные переживания каждую из неисчислимого потока очерчиваемых картин, что позволяет ему созидательно отобразить эту череду в искреннем возбужденном типаже, действительно человекоподобном. Действующие в современной России партии с их реальными главами (как то партия власти «Единая Россия», ЛДПР с Жириновским) помогают автору насытить текст разговорными, но обязательными для сегодняшнего россиянина терминами, типа «единоросс», «элдэпээровец». Находя их в тексте и проговаривая их про себя мы вновь узнаем контингент, имеющийся на ТВ-экране в данный момент и в данном месте. Порой, излагая расшифровку и пояснения ощущаемых персонажем эмоций, писатель уверенно и щедро погружает нас в имеющиеся перипетии и устройства партийного круга, беспощадного и изуверского. Присутствовала тогда в отечественном социуме в полную силу, остается в силе и сейчас безобразная, прекратившая массу человеческих биографий, так называемая «блатная война». И выстраиваемые далее в рассказе события полностью продолжают соответствующие партийные манеры, отвечают реальным характерам тех или иных партийцев.
Одновременно весь сборник можно считать единым, логически слитым повествованием, поскольку персонажи различных рассказов здесь порой отчетливо взаимозависимы. Так, к примеру, в рассказе «Чистоплюйка», рисующем современную нам принципиальную россиянку, одна из подруг героини в качестве аргумента приводит своего, ставшего заместителем мэра, соседа. Порой забывающий о чести властитель, описываемый в диалоге, убеждает и собеседницу, и читателя в порочности власти; когда вдруг (посредством авторской сноски) выясняется, что он есть главный герой другого рассказа сборника. Подобная, в меру используемая автором взаимозависимость, дополняет образы и помогает читателю лучше осознать их мотивацию.
Таким образом писателю удается, не нарушая художественности, затронуть и воссоздать окружающую современника общественно-политическую бездну. Как традиционно известно, отечественный писатель нередко выдавался за границы собственной созидательности, он неизменно отличался при этом абсолютной ответственностью перед Родиной и земляками. Подобного рода установка отчетливо просматривается и в прозе Анатолия Пренко, на основании чего можно смело утверждать, что сегодняшний автор ничуть не уступает традиционным. Болея отнюдь не в меньшей степени как за общенациональные, так и за частные судьбы современника, автору удается успешно, систематически и продуктивно возражать происходящим в социуме духовно-нравственным разрушениям.
Использованная литература:1. Макоев, А. В ожидании смысла / А.Макоев. - Нальчик: ООО «Тетраграф», 2012. - 174 с.
2. Пренко, А.С. Солнце смеется… / А.Пренко. - Майкоп: Адыг. респ. кн. изд-во, 2014. - 304 с.
Опубл.: Хуако, Ф.Н. Осмысление современным... // Культурное наследие Северного Кавказа как ресурс межнационального согласия: Сб. науч. ст. / Отв. ред. И. И. Горлова. – М.-Краснодар, 2015. – 624 с. – С. 300-307.