Вошедший в адыгскую прозу в качестве основателя хроникального (исторического) романа шапсуг Михаил Лохвицкий (Аджук-Гирей) имел обширный круг авторских интересов. Как признается он сам в собственных интеллектуальных предпочтениях, «Спорт, история, география, рисование, геология – всё поочерёдно захватывало меня. <…> Сомневался я лишь в выборе первой специальности: стать ли археологом или геологом, цирковым артистом или моряком, или художником. Интересовало почти всё…» [1], касающееся плодотворного творческого пути. Именно таковой и был выстроен писателем посредством его художественного словесного продуцирования, результатом чего явилась известная прозаическая дилогия («Громовый гул» и «Поиски богов»), изданная лишь в 80-е гг. прошлого века в Тбилиси.
Фактически имперской отечественной политике М.Ю. Лохвицкий, оказавшийся по мере взросления русским прозаиком, противостоит собственными строками как потомок черкесского ребенка (Закира Аджук-Гирея), найденного и усыновленного русскими воинами на боевом поле, на аульском пепелище русско-кавказской войны. Помимо названной дилогии, его перу принадлежат еще такие прозаические произведения, как романы «Выстрел в Метехи», «С солнцем в крови», «Неизвестный», некоторые сборники рассказов. Тогда, в середине прошлого века в грузинской столице (Тбилиси) издавался «Дом под чинарами». Это был русский литературный альманах, в котором одновременно с пробными и быстро забытыми время от времени появлялись также заметными строки. Так, к примеру, обращало на себя внимание изложение М.Ю. Лохвицкого (Аджук-Гирея), касавшееся жизненного пути Ладо Кецховели (грузинского революционного марксиста), который в советское время историками соцреализма причислялся либо к группе учителей весьма молодого Иосифа Сталина, либо к категории его последователей и почитателей.
В вышеназванной дилогии писатель воспроизводит и самостоятельно изучает трудности бытия-сознания представителей народов, наиболее погруженных в национальную психологию. Такие трудности мало освещались шаблонными конъюнктурными произведениями советского времени. Возможно творческому лику М.Ю. Лохвицкого именно мощный глас предков с созвучии с русской средой не дает возможности промолчать на творческом поле. Исследователи более позднего времени, уже в новом тысячелетии признают данную дилогию убедительно успешным примером адыгского исторического романа: ведется речь об освоении гор Кавказа индивидом, для коего произошедшие в ходе реальной истории кадры составляют элементы личной родословной, выстроенной местными здесь земельными защитниками – прадедами, дедами и отцами. Как говорит об этих двух произведениях дилогии Михаила Лохвицкого Михаил Синельников (автор Предисловия грузинского издания), «Каждая автономна, но, соединенные под этим переплетом, они образуют совершенно выдающуюся дилогию, созданную единым духом и без перепада уровней. Один роман «перетекает» в другой, как у Бальзака. Второстепенные персонажи «Громового гула» становятся главными героями в «Поисках» (задним числом понимаешь, что возможность такого развития темы таилась еще в зачатке повествования)» [3, с. 11]. Внушающий подозрение тогдашнему отечественному режиму своими национальными предпочтениями писатель отнюдь не спорил с чем-либо аполитичным. Уверенно имея независимую позицию и ни под кого не подстраиваясь с нею он оказался в 1968 г. исключенным из коммунистической партии, что объяснялось его присутствием на похоронах диссидента Валерия Павлинчука. Такое исключение из КПСС являлось в те годы в той стране высшей мерой наказания, заставившей Михаила Лохвицкого уйти с поста главного редактора обнинской газеты «Вперед».
Как сам автор объясняет свои профессиональные предпочтения, он осмысленно оглядывался на следующий стимул. Желательной для него выступала некоторая специальность, позволявшая познать действительность, а после обратиться к словотворчеству. Писателю удалось познать немалое число архивных записей разно- национальных свидетелей того военного периода, когда захватническая русская политика пыталась подчинить себе Кавказские земли и изгнать оттуда местные народы. Сожженные аулы с брошенными жилищами и гниющими трупами неожиданно ужасают главных героев повести «Поиски богов» – семейную пару Озермеса и Чебахан. Ужасающее пространство с бессчетными черкесскими останками обнаруживается также перед взором персонажа другой повести данной дилогии («Громовый гул») Якова Кайсарова. Некоторому аннулированию такого шока содействует описываемое автором некое слияние персонажных тела и духа. Такое соединение наглядно иллюстрирует, к примеру, в «Поисках богов» эпизод, рисующий впечатления, нахлынувшие на попавшего под снежную лавину Озермеса: «...На Озермеса что то навалилось. От давящей тяжести он стал задыхаться, испытывая тупую боль в груди и одновременно ощущая тепло, которое струилось откуда то сверху и, подобно одеялу из шерсти ягненка, обволакивало его все плотнее и плотнее» [2, с. 103]. Уходящий от своего тела персонаж, взлетающий духом над земельными кадром в первый момент такого отрыва приятно удивлен. Он перестает слышать боли и испытывать дискомфорт: «… он перестал ощущать жажду, в желудке уже не урчало от голода и ноги, руки и голова не мерзли более. По мере того как Озермес возносился к Тропе всадника, на него снисходило безмятежное спокойствие» [2, с. 103]. Однако осознав по мере удаления от тела явную вероятность собственного ухода из жизни, «Озермес смутно подумал, что полное избавление от боли может лишить его возможности воссоединиться со своим телом и тогда он перестанет быть тем, кем был» [2, с. 103]. Летящий герой отчаянно падает, возвращая себя к телесным болям и оставаясь живым.
Своеобразие авторского подхода в выстраивании сюжетики рассматриваемой дилогии налицо. Традиционная в отечественной литературе проблематика добра – зла, выступавшая фактически обязательной в советское время, способна предстать насильно заказанной властными механизмами. Но несмотря на подобную сюжетную заданность советского времени, профессионально располагая слогом, умея авторским стилем допустимо во всяком тематическом случае выразительно изложить многое. В ситуации обязательной победы Добра над Злом М.Ю. Лохвицкий оказался задействован в возвышенных (часто, – исповедальных) рассуждениях его героев. Благодаря используемому писателем М.Ю. Лохвицким в персонажной сюжетике личностному подходу, историческая подоплека приобретает лирическую окраску, насыщается психологизмом и, погружая, приближает читателя к реальным семейным переживаниям рассказчика. В частности, первая из названных повестей дилогии – «Громовый гул» – адресуется писателем собственному деду дореволюционных времен Аджук-Гирею, упомянутому нами в первом абзаце. Сосредоточивающий в себе сюжетику центральный персонаж здесь есть выпавший из властных милостей и очутившийся в северных краях бывший войсковой офицер Яков Кайсаров. Мелкопоместный дворянин здесь представляет дневниковые изложения, в коих фиксирует ментальные и коммуникационные особенности шапсугского племени адыгов, приютившего его. Насколько трактует данную сюжетику в современное время кабардинский исследователь, профессор Мухаммед Хафицэ, «В ее основу легли трагические события, имевшие место в Западной Черкесии в 1863 – 1864 гг. Окруженные со всех сторон и теснимые русскими войсками, черкесы покидали свои жилища и скапливались на побережье Черного моря в ожидании кораблей. Такова историческая канва повести» [4, с. 506].
Подобное натуральное, а также художественное изложение сопровождается свежим энергетическим притоком и силой ран некой, не имеющей удовлетворения, почтительности наследников, взирающих через века на мир, каковой прежде оказался исключен из планетарной среды. Ранее неизвестные вдохи, приобретаемые социумами и их представителями на исторических путях, дарует личностный слог, появляется новейшая глубинная суть. Как обнаруживает делящийся своими ощущениями рассказчик, развитие тайм- пространств, принадлежащих центральным персонажам Озермесу и Чебахан, в момент пребывания их в ауле, перемешивалось с тайм- пределами прочих жителей, земляков. Сравнивая такое тайм-развитие со впечатлениями от скачки на лошадях, говорящий отмечает: «Ты скачешь, скачешь, слышишь топот коней и фырканье коней твоих спутников, и вдруг замечаешь, что стало тихо, смотришь и видишь, что другие всадники либо далеко опередили тебя, либо отстали так, что, оглянувшись, их уже не разглядеть в далеком пыльном мареве» [2, с. 128]. Причисленные к неизменной кончине некими яростными врагами, а также на длительный период (или, – навечно) отстраненные от прочей социальной среды такие муж и жена обступлены, возможно, несколько вражеской, однако отнюдь не холодной природной атмосферой. Они скреплены своим персональным чувством, а также на почве своего некоего пафосного одиночества провозглашают некие философские аспекты, удивляясь повадкам окружающего их лесного социума: «Движение времени для аула пресеклось, как обрывается бег сорвавшегося в пропасть коня. А он и Чебахан, идя вдвоем, движутся дальше, уже другим шагом, таким, каким бегают, летают и ползают и лохмоногий, и заяц, и ястреб, и длиннохвостая, все, кто их окружает» [2, с. 128]. Располагаясь здесь на месте обитания адыгская семейная пара вручную создает себе социум в собственном мире, что и выступает реальным целевым стержнем рассматриваемых прозаических изложений Михаила Лохвицкого.
Использованная литература
1. Бобров-Южный О. Живые имена. Михаил Лохвицкий // https://proza.ru/2015/08/21/564
2. Лохвицкий (Аджук-Гирей) М.Ю. Громовый гул. Поиски богов // https://royallib.com/book/lohvitskiy_adgukgirey_mihail/gromoviy_gul_poiski_bogov.htmlhttps://royallib.com/book/lohvitskiy_adgukgirey_mihail/gromoviy_gul_poiski_bogov.html
3. Синельников М. Предисловие // Лохвицкий (Аджук-Гирей) М.Ю. Громовый гул. Поиски богов // https://royallib.com/book/lohvitskiy_adgukgirey_mihail/gromoviy_gul_poiski_bogov.htmlhttps://royallib.com/book/lohvitskiy_adgukgirey_mihail/gromoviy_gul_poiski_bogov.html
4. Хафицэ М. Честь дороже жизни. – Нальчик: ООО «Тетраграф», 2013. – 526 с.
= STORY AND IMAGE TRENDS SAVED IN M. LOKHVITSKY'S DIOLOGY =
Shapsug Mikhail Lokhvitsky (Adzhuk-Girey), who entered the Adyghe prose as the founder of the chronicle (historical) novel, had a wide range of authorial interests. As he himself admits in his own intellectual preferences, "Sport, history, geography, drawing, geology ..." [1], concerning a fruitful creative path. It was precisely this that was built by the writer through his verbal production, which resulted in the well-known prose dilogy (“Thunder Rumble” and “Search for the Gods”), published only in the 80s. last century in Tbilisi. In fact, the imperial domestic policy of M.Yu. Lokhvitsky, who turned out to be a Russian prose writer as he grew up, opposes with his own lines as a descendant of a Circassian child (Zakira Adzhuk-Girey), found and adopted by Russian soldiers on the field of the Russian-Caucasian war. In addition to the named dilogy, he also wrote such prose works as the novels Shot at Metekhi, With the Sun in the Blood, Unknown, and some collections of short stories. So, for example, the presentation of M.Yu. Lokhvitsky (Adzhuk-Girey), concerning the life path of L. Ketskhoveli, who in Soviet times was ranked by historians of socialist realism either as a group of teachers of a very young I. Stalin, or as a category of his followers and admirers.
In the aforementioned dilogy, the writer reproduces and independently studies the difficulties of being-consciousness of representatives of peoples who are most immersed in national psychology. Such difficulties were little covered by the stereotyped opportunistic works of the Soviet era. Perhaps the creative face of M.Yu. Lokhvitsky, it is precisely the powerful voice of the ancestors in harmony with the Russian environment that makes it impossible to remain silent on the creative field. Researchers of a later time, already in the new millennium, recognize this dilogy as a convincingly successful example of the Adyghe historical novel: they are talking about the development of the Caucasus mountains by an individual, for whom the frames that occurred in the course of real history constitute elements of a personal genealogy built by local land defenders here - great-grandfathers, grandfathers and fathers. As M. Sinelnikov says about these two works of M. Lokhvitsky’s dilogy, “Each is autonomous, but, united under this binding, they form an absolutely outstanding duology, created by a single spirit and without a level difference” [3, p. eleven]. Inspiring suspicion to the then domestic regime with his national preferences, the writer did not argue with anything apolitical. Confidently having an independent position and not adjusting to anyone with it, he was expelled from the Communist Party in 1968, which was explained by his presence at the funeral of the dissident V. Pavlinchuk. Such an expulsion from the CPSU was the highest measure of punishment in that country in those years, which forced M. Lokhvitsky to resign from the post of editor-in-chief of the Obninsk newspaper Vperyod.
As the author himself explains his professional preferences, he meaningfully looked back at the next stimulus. Desirable for him was some specialty, which allowed him to know reality, and then turn to word creation. The writer managed to learn a considerable number of archival records of multinational witnesses of that war period, when the aggressive Russian policy tried to subjugate the Caucasian lands and expel the local peoples from there. Burnt auls with abandoned dwellings and rotting corpses unexpectedly horrify the main characters of the story "The Search for the Gods" - the married couple Ozermes and Chebakhan. A terrifying space with countless Circassian remains is also found in front of the gaze of the character in another story of this dilogy (“Thunder Rumble”) Yakov Kaisarov. Some kind of annulment of such a shock is facilitated by a kind of merging of the character body and spirit described by the author. Such a combination is clearly illustrated, for example, in the "Search for the Gods" episode, which depicts the impressions that flooded over Ozermes, who fell under a snow avalanche. The character leaving his body, soaring in spirit above the ground frame at the first moment of such a separation, is pleasantly surprised. He ceases to hear pain and experience discomfort. However, as he moves away from the body, he is aware of the clear likelihood of his own death. The flying hero falls desperately, returning himself to bodily pain and remaining alive.
The originality of the author's approach in building the plot of the considered dilogy is evident. The problematic of good and evil, traditional in Russian literature, which was actually obligatory in Soviet times, can appear forcibly ordered by power mechanisms. But despite such a predetermined plot of the Soviet era, having a professional style, being able to express a lot in any thematic case. In the situation of the obligatory victory of Good over Evil, M.Yu. Lokhvitsky was involved in the sublime (often confessional) reasoning of his heroes. As far as M. Khafitse interprets this plot, “It was based on the tragic events that took place in the Western Cherka these in 1863-1864.” [4, p. 506].
Such a natural, as well as artistic, presentation is accompanied by a fresh energy influx and the strength of the early, unsatisfied, reverence of the heirs, looking through the centuries at the world, which was previously excluded from the planetary environment. Previously unknown inspirations, acquired by societies and their representatives on historical paths, bestow a personal style, a new deep essence appears. Being located here in the habitat, the Adyghe married couple manually creates a society for themselves in their own world, which is the real target core of the considered prosaic expositions of Mikhail Lokhvitsky.
References
1. Bobrov-Southern O. Live names. Mikhail Lokhvitsky // https://proza.ru/2015/08/21/564
2. Lokhvitsky (Adzhuk-Girey) M.Yu. Thunder hum. The search for the gods // https://royallib.com/book/lohvitskiy_adgukgirey_mihail/gromoviy_gul_poiski_bogov.html
3. Sinelnikov M. Foreword // Lokhvitsky (Adzhuk-Girey) M.Yu. Thunder hum. The search for the gods // https://royallib.com/book/lohvitskiy_adgukgirey_mihail/gromoviy_gul_poiski_bogov.htmlhttps://royallib.com/book/lohvitskiy_adgukgirey_mihail/gromoviy_gul_poiski_bogov.html
4. Khafitse M. Honor is dearer than life. - Nalchik: Tetragraph LLC, 2013. - 526 p.