Плодотворность как качество личности – способность давать внушительные по количеству результаты, содействовать развитию чего-нибудь, что может повлечь за собой дальнейший рост, успех чего-нибудь, благоприятно отразиться на развитии чего-нибудь. Причем если у взрослеющего поэта не получилось заимствовать в семейной среде, у родителей некоторых черт характера, у него не получится постичь их ни на каких вузовских парах. Однако такое отсутствие в постижении – это далеко не есть образец адыгского поэтического таланта сегодня (в т.ч. М.Тлехас, Ш.Куев, Дж.Кошубаев, С.Гутова, З.Бзасежев, Т.Дербе и др.). Продуктивность (или плодотворность) являет собой процесс, когда индивид, стремясь выполнить свой долг (либо, – призвание), производит оптимальный итоговый эффект, неизбежно влекущий восторженно-почтительные реакции. Автор ощущает свою назначенность перед окружающими: «должность поэта» он не имеет, а исполняет эту миссию, поскольку такое спущено небесами и входит в его жизненные обязанности («Перо в моих руках — подарок свыше»). Насколько вникает в подобную жизненную очерченность сегодняшний политолог Н.Сванидзе в одной из медиа-бесед в наши дни, «Вообще, как правило, пробиваются люди талантливые, независимо от того, что у них написано в дипломе» [3, с. 143].
К подобному продуктивному пространству адыгские исследователи причисляют сегодня перечисленных в предыдущем абзаце. Творческое авторское восприятие, выношенное тягостным развитием переходного для страны этапа, неотрывно слито при этом с воспроизведением и потенциальным разрешением наступающих с технократией проблем. Как характеризует творческую волну Р.Мамий, «В лице некоторых молодых, но уже опытных поэтов она (литература. – Ф.Х.) обретала и авангардистские черты» [1, с. 326]. В общем, могучая сила духовной энергетики и философской эстетики, коей пропиталась творческая волна, начиная с 60-х гг., получила ощутимое развитие и в новом веке, и в его первых десятилетиях. Здесь, в первую очередь, проявилась стержневая для лирика склонность: внутренний мир этноса, приобретший миссию гореть и греть, оказался постоянно преображающимся типом – создателем, творцом, певцом, танцором, репортером, актером и т.д.
В частности, в череде современной адыгской поэзии уже ушедший от нас мастер слова Нальбий Куек (Майкоп) находился в ведущих рядах аксакалов. По его следам далее пошли испытавшие некоторое воздействие классика нового века молодые авторы. Читатель приобретает событие в виде данной поэтической волны достаточно ощутимое, иногда тягостное, порой с континентом, каковой обитает собственным бытием, собственными видами, колором, звучанием и др. В таких поэтических картинах приобретает воспроизведение и длительная адыгская хронология из прошлого, и общественная идеология из настоящего. В указанный период одним пластом, говоря словами Ш.Е.Шаззо, «в поэзию пришли … интересные лирики с явно выраженным эпическим уклоном, поэты думающие, понимающие жизнь, способные видеть ее краски» [5, с. 46]. Одновременно в художественных рядах не исчезает нерушимое внимание к индивидуальной персоне, к душе, к эмоциям личности. Так, в частности, Шхамбий Куев (Майкоп) преуспевает в процессе восхваления человеческого в человеке, находит, по мнению К.Г.Шаззо, «то слово, что защитит его сердце от всех «метелей», чтобы вселить в его душу и сознание надежду на завтра, ясные, добрые мысли и чувства, – чтобы уберечь его от беды, ошибок, дурных, разрушитель¬ных страстей» [2, с. 20].
Что касается используемого языкового плана, то, к примеру, лирическая среда одного из авторов – Джамбулат Кошубаева (Нальчик) – есть частые и эффективные парафразы, аллюзии, поэтические реминисценции. Явление, которое во времена соцреалистической критики именовали «декартовостью» слога, выступает центральной функцией авторской деятельности, могущей установить величину, структуру, образность поэтики. Тогдашняя отстраненность поэтики сегодня представляет и поддерживает яркие метафоры, максимально лаконичные либо обширные. Они думой подпитываются, они всем собственным естеством думают.
Фактически, по производимой такими авторами продукции можно судить и уверенно утверждать: питать нежные чувства, созидать, плодоносить, – есть центральная принципиальная установка перечисляемого нами адыгского лирика данного периода. И это явно доказуемо происходящими на поэтической ниве творениями. Например, описывая первый авторский шаг, составляя предисловие к одному из сборников стихов («Гугъэм илъагъу» (адыг. Начало пути)) активного поэта Мугдина Тлехаса, профессор подчеркивает: «В этом многоголосом хоре, в усложнившейся медиативной лирике зазвучало и живое слово» [3, с. 326]. В таком случае активна и интенсивна действенность души, сочетаемая с мыслью либо не без присутствия мысли.
Плодотворность в таком случае есть весьма философские понятие, достаточно близко исходившее из стержневых явлений этической системы Аристотеля. Древнегреческий ученый (и за ним – весь мир впоследствии) беспрекословно причислял текущее явление к достоинствам. Предназначенность добродетели при этом философ стремился обозначить с опорой на предначертанность индивида и его личности. Аналогично тому, как у скрипача, художника, трубочиста и т.д. дарением, пришедшим свыше, ожидается присутствие некоей системы профессиональных умений, навыков, знаний, некой то есть назначенности. Так и у писателя-поэта фиксируются любые проявления продуктивности, придающие ему творческую элитарность, присущие ему как гению и отсутствующие у многих других рядом. Он становится в таком случае априори добродетельным членом общества или семьи. Так, по цитируемому Аристотелю, творящий добродетель есть тот, кто собственным деянием под контролем мысли дарит право жить характерным ему как личности потенциалам.
Говоря иначе, индивид, вследствие выковывания рассудка, осуществляет собственное индивидуальное назначение, что проявляется в вырабатываемых им продуктах (в том числе, – и творческих). В ходе соотносимого с добром продуктивного труда, непременно сопровождаемого духовно-интеллектуальной стороной, индивид приобретает смысл бытия. Так, к примеру, в случае с современной адыгской поэтессой Саният Гутовой (Майкоп) подобная очерченность таланта налицо со своей продуктивностью. Причем она по мере взросления героини дает ощутимый результат: активность юной тогда поэтессы выводит уже с 1983 г. требуемый и востребованный поэтический ресурс. Насколько утверждают в имеющемся биографическом сборнике «Адыгские писательницы» (Нальчик, 2015) сегодня наши коллеги-филологи А.Абазов и Дж.Ахметова, стартовые издания строф С.Гутовой пришлись на республиканскую газету «Адыгэ макъ» («Голос адыга») и журнал «Зэкъошныгъ» («Дружба») (1983). Далее с конкретной интенсивностью республиканское издательство, периодически выпускает насыщенные, часто на злобу дня сборники авторских творений (и поэзии, и прозы) – всего пять. Это: «Къеблагъ» («Добро пожаловать») (Майкоп, 1992), «Уаипчъ» («Время загадывать желание») (Майкоп, 1997), «Ш1эныгъэ шъэф» («Тайное знание») (Майкоп, 2004), «Тхыпхъэ» («Узоры») (Майкоп, 2008), «ОшъогуитIум азыфагу» («Между двух небес») (Майкоп, 2012). При этом следует учесть, что последний из перечисленных сборников С.Гутовой, называемый писательницей «эссе-романом», является конкретной подборкой произведений малых жанров. Персонажи, фабульные ходы, эмоции от одного эссе к другому передаются, и это допустимо наречь едиными жанровыми качествами. Следует подчеркнуть при этом, что авторское название «роман» в этом случае, конечно, относительно, оно есть только выразительный прием с косвенным, абстрактным значением. Тем не менее, обозначаемая и подчеркиваемая нами здесь очевидная принадлежность текста С.Гутовой к малым жанрам, а также отстраненность его от искомой ею крупной эпики, совершенно не задевает образности, яркости, согласованности повествования, относя плодотворность и этой поэтессы к ряду продуктивных сегодня адыгских авторов.
Вообще обозначим далее требуемые условия плодотворности на творческой стезе. Такое явление есть итог слияния повышенного внимания и кипящей энергии. Если творящий индивид увлечен интересующим его объектом, непосредственный ход к результатам такого деяния становится (в его глазах и душе) радостью. Продвигающий его шаг дарит несказанный привкус удачи. Если творец продвигается к небесному максимуму своего бытия, наградивший его сообщает ему также вхождение, манию, фанатичность к избранному делу. Приобретая собственное предначертание, индивид приобретает запал свежести, воодушевления, внимания. Поскольку в любой деятельностной среде плодотворность выступает критерием и признаком той или иной энергичности (как творческой, так и деловой). Таковая освобождает личностный разум, поскольку для нее характерна конкурентность, а также отнесенность, расположенность к партнерству, к сотрудничеству, к совместному созиданию. Аналогично и в любом творчестве. Требуемые для него обстоятельства содействуют ходу продуктивности. Принято считать, что традиционно интенсив энергии художественного слога далеко не предопределен одним лишь классом обучения журналиста. Он обоснован присутствующими в социуме гуманитарными слоями, дающими свои определенные ряды с их плодотворностью и силой. Причем обстоятельств для подобного процесса может быть выделено немало. Некоторые пространства могут оказаться соответствующими. Однако необходимо предположить, что некоторые дела (их пространства) окажутся отнюдь не соответствующими. За них не следует браться. Стоит приберечь и пространственную, и временную мощь для того, чтобы сориентировать их в верном направлении.
Таким образом налицо явная зависимость плодотворности от личности. Имеется при этом явная заданность: вступать в такие дела, находиться в таких обстоятельствах, в которых индивид продуктивен наилучшими обстоятельствами, нужен и понят, насыщен и рад тому, что он производит. Необходимо подчеркнуть к тому же и то, что индивид есть гораздо более продуктивное и эффективное на плодотворность создание, нежели несущее плод древо. Потому он способен в конкретном случае давать многие и всевозможные результаты. Причем учитываем при этом отнюдь не наличие диплома, а череду требуемых в жизни и работе характерологических качеств личности: умение сдержать слово, прямодушие и склонность искать правду. Ну, а таланты личности и ее одаренность также послужат ощутимой прибавкой к карьерной продуктивности. Таким путем, в перечисленном подразумевается типичный моральный кодекс, постижение коего вероятно во время каждого образовательного курса, до того штудируемого на основании семейно-домашних авторитетов и культов. К тому же в адыгском случае преимущественно имеет значение этническая (в т.ч. адыгэ хабзэ, т.е. моральный кодекс адыга) составляющая воздействия на личность и ее творческую активность.
Литература:
1. История адыгейской литературы. – Майкоп: Полиграфиздат «Адыгея», 2006. – Т. 3.
2. ЛIыхасэ Мугдин. Гугъэм илъагъу (Начало пути). – Майкоп: Отд-ние кн. изд-ва, 1981. – 32 с.
3. Хуако Ф.Н. Специалисты «медиа» ... // Литературная Адыгея. – 2016. – № 3. – С. 141-144.
4. Шаззо К.Г. Бурка надежды всегда хранила сердце от метели... // Куев Ш. Избранное. – Майкоп: Адыг.респ.кн.изд-во, 2008.
5. Шаззо Ш.Е. Духовно-философские основы адыгейской поэзии и своеобразие ее художественной эволюции (проблемы поэтики и стиля): Автореф-т … д-ра филол.н. – Майкоп, 2005.
Опубл.: Хуако Ф.Н. Плодотворность ... // Eurasian Scientific Association: Сборник научных работ 44й Международной научной конференции «Эффективные исследования современности» (Москва, 2018, октябрь). – М.: ЕНО, 2018. – 236 с. – С. 185-188.