В статье рассматривается понятие гуманитарного сведения и возможности его отображения в художественной литературе посредством натуро-компонента. Произведена терминологическая обработка соответствующих определений и на их основе анализируются примеры текстов современных адыгских авторов – Мугдина Тлехаса, Саньят Гутовой, Шхамбия Куева. На их основе прослеживается воспроизводство в местах проживания адыгов сегодня ряда этнических законов, позволяющих регулировать быт и повседневные отношения.
The article discusses the concept of humanitarian information and the possibility of its display in fiction through the natural component. The terminological processing of the corresponding definitions has been made and on their basis examples of the texts of the modern Adyghe authors - Mugdin Tlehas, Sanjat Gutova, Shhambiye Kuev - are analyzed. On their basis, the reproduction of a number of ethnic laws in the places of residence of the Circassians today makes it possible to regulate everyday life and everyday relations.
Ключевые слова: гуманитарное сведение, современная технократия, натуро- составляющая, адыгская литература сегодня, этнический компонент.
Key words: humanitarian information, modern technocracy, the natural component, the Adyghe literature today, ethnic detail
Традиционно закон гуманитарности в науке включает такие черты: многозвучность, возможную мобильность и переходность как постижения, так и изложения; право на субъектность на всех уровнях; приближенность знаковой символике; диалогическую форму осмысления и воспроизводства осознаваемых ресурсов. При этом в сегодняшней науке фигурирует проблема совместимости гуманитарности и знания. Соответственно этому, как считают современные ученые (Г.Л.Тульчинский), «в английском языке отсутствует понятие «гуманитарные науки». Вместо него используется понятие humanities – широкая сфера проявлений человеческого духовного опыта» [4: 47]. Специфике данной направленности присущи редкость, самобытно персонализированный нрав, критичность, экспрессия. В таком раскладе допустимо вести речь, как говорит Г.Л.Тульчинский, «не столько о знании и познании, сколько о смыслопорождении и осмыслении (понимании)» [4: 48]. Такой области, с присущей ей семантической неясностью, противоположена строгая научная деятельность, подразумевающая поиск сведений на расчетном либо экспериментальном поле (т.е. это математика либо естествознание). Подобное противостояние абстракции с пунктуальностью на научном поле всегда ощутимо принижало гуманитария в сравнении математиком (чему соответствовало антонимическое разговорное выражение: «болтун – технарь»).
Вообще в современной отечественной действительности неизменно слышны стенания в связи с застоявшимся, иногда, – безвыходным положением общероссийской (а, точнее, – именно гуманитарной) науки. В противостоянии с ней в отечественной образовательной структуре воплощается способ технократический. Для него свойственны усиленное внимание к центральным предметам и вознесенность предметов в центральные позиции, отвлеченность от субъекта, предпочтение монолога в контакте, а также естественнонауч¬ная форма постижения. Бесспорно, что имеющиеся приоритеты гуманитарного знания отображают глобальную модернизацию сведений в сегодняшнем мировом обществе, несут технологические признаки. Гуманитарная информация порой активно просматривается в техно- конфигурациях, являясь задействованной не столько в истолковании, сколько в трансформации действительности. Деятельность в своем прикладном характере ощутимо оттолкнула вглубь натуру в ее описательности. Однако порой владеет технократичностью педагогика, являющая в своем действии прямую технологию, базирующуюся на гуманитарном знании. И при это необходимо учитывать присутствие натуро-составляющей в гуманитарном сведении, точнее, в литературе, что явно помогает нам проследить современный стих некоторых адыгских авторов. Соответственно подобным установкам тот, кто задействован в гуманитарной (как отраслевой, так и академической) науке в сегодняшней России все больше способен оглядываться не на нищенское бюджетное содержание, а чаще – на потенциальный круг способов, прилагаемых к технологичным проектам. При этом немного неясно то, насколько в целом допустимы технологии применительно к гуманитарности. Ответ на подобную неясность может быть таким: обычное рядовое гуманитарное сведение задействовано при постижении мироздания, тогда как проявлением его эффективности выступают бытийные трактования. Приобретая известность, трактования могут превращаться в ценности, установки, доминанты, выстраивающие жизнь человека. Такая насыщенность личностного бытия подобным знанием может означать, что потребность общества в таковом выступает слаженным и закономерным результатом. Это результат действующих ценностей и надобностей, формирующихся в социуме, в его логическом мышлении, а отнюдь не какой-либо целевой установке со стороны правительства.
Традиционная образовательная среда обязана гарантировать хроникальную передачу информации от поколения к поколению, привитие осторожного восприятия межвекового и эстетического ресурса всякого этноса с учетом возможного натуро-компонента. Соответственно целевые настройки и строящиеся на них воспитательные методики в специальных учебно-научных заведениях обязаны являться соотносимыми и аргументированными относительно этнической педагогики, без отрыва ее от природных обстоятельств. Именно подобной, многовековой приближенностью этнического адыга к земле (не только почитавшего, но и поклонявшегося ей, как богу) можно объяснить частое и продуктивное обращение адыгских авторов к данному персонажу естественной природы. В частности, земля достаточно активна в вышедшем в 2012 г. в городе Майкопе сборнике стихов Санят Гутовой («ОшъогуитIум азыфагу» (= «Между двух небес»)). Форсируя получателя в его приближении к живописному нраву географического естества, земли и небес, поэтесса наглядно выводит их в образе работающих и контактирующих с индивидом активистов. Аналогично активны они и у Мугдина Тлехаса в его поэтическом сборнике конца прошлого века «Гугъэм илъагъу» (= «Начало пути») (1981). Непосредственно единственным своим призывом уже в зачине автор утверждает оттенок имеющейся далее в тексте тональности. Она содержит стабильное, внятное, пронизывающее обращение к почве. Предпочитая землю как напарника по разговору, автор, время от времени поворачиваясь к ней в той или иной строчке, воспевает ее успехи.
Нередко анализируемые авторы в строфах о земле, фиксируя факт глобального вращения планеты, комментируют свою будничную точку зрения на него. И здесь нередко мелькают всевозможные земельные точки, – элементарно географические объекты когда-либо так или иначе являвшиеся адыгскими и нередко до сих пор несущие национальную топонимику. В случаях воспроизведения в строках текстов подобных названий ощутима благожелательная тенденция. Это поворот к рассмотрению технологии адыгской педагогики, предполагающий трепетное восприятие его менталитета. Сбереженные топонимами единицы адыгской лексики (в т.ч. присутствующие дефекты) разрешают распознать какой-либо, уже мало употребляемый современностью, оборот, соотнести его с определенным реальным участком, а также посредством передаваемых им сведений воссоздать придававшийся ему предками смысл.
Время от времени единственное, мимолетно применяемое речное или прибрежное имя способно воспроизвести обильный информационный слой, соотносимый с текущей точкой, а также сконструировать череду идентичных ему соседних наименований. К примеру, как мы уже упоминали, земля у М.Тлехаса – яркая и красочная, кроме того, она тут порой – и в материнской роли, готова давать многое и требовать столько же. Либо также одним из ведущих персонажей книги С.Гутовой является некая вершина Кай-Каус, находящаяся на службе человека, но порой возражающая ему; она преимущественно располагается подле него, порой и принимает участие в событиях. Причем в подобных, земельно окрашенных изложениях, обычно – все сезоны нераздельны. Вследствие этого, вероятно, не столь легковесно воспринимается сезонная отнесенность у наших поэтов. Вероятные бытийные повороты демонстрируют многие: разные травы, деревья, а также располагающиеся в их пределах животные представители. Нередко загорается надежда. В частности, к примеру, у Шхамбия Куева в его сборнике «Избранное» (2008): «Но срубленного дерева пенек / Однажды оживет зеленой веткой», что и подытоживает профессионально в этом случае проф. К.Г.Шаззо в Предисловии: «и так все в мире – и любовь, казалось бы, погубленная молвой или чем-то дру¬гим, вновь обретет крылья, и дружба, и вера, и чувство род¬ства с землей, тебя родившей, когда-то позовут вновь и пода¬рят силу и надежды на завтра» [2: 9]. Таким образом неизбежная в словах поэта нота непосредственного отчаяния разрешает внимательному получателю присмотреться к исторгающейся вблизи жизни.
Природная среда неизменно способна во множественном потоке личностных характеристик в том или ином портрете обозначить крупным планом этнический признак. Плодотворность земельных недр восхваляет и М.Тлехас, сочетая ее с воспеванием родного аула: «Твои плодовитые степи для меня наслаждение, / Твои погожие дни навевают мое дело» [1: 6]. Постижение, покорение этнокультуры в окружении возможных природных условий есть жизненный прогресс, совместное производство добра для посторонних. Осуществление этнических законов общепринято считается субъективной экспрессией или реальным фактом, напрямую разработанным индивидом и воспринимаемым им как собственное судьбоносное явление, ощутимо окрашиваемым природными обстоятельствами и поддерживаемыми топонимикой. Описывая имеющиеся в распоряжении адыгов топонимические ресурсы, можно подчеркнуть их возможную расходимость, не всегда имеющуюся согласованность различных документов. Серьезные сведения могут включать описанные в разные десятилетия прошлых веков хозяйственные документы, описи дворов, списки семей аулов Бесленея, Бжедугии и Темиргоя. На сегодняшний день они остаются интересными, поскольку сейчас явно усиливается обращение к этническим типам педагогики. Ощутимый задел чему сообщает идущее в связи с республиканским статусом восстановление народной самобытности, этнически колоритной и насыщенной в каждом случае. Как было выявлено, отходя от других гуманитарных знаний гуманитарные науки в новом веке оказываются все более технократичными, что предполагает в себе опасность метаморфозы трактования в технологию, как только трактовщику удается полностью подвести свою активность под преобразования личностно-общественной действительности. И потому при этом применение гуманитарного ингредиента с установкой на идеологические изощрения отнюдь не выступает обязательным. Но в целом, технологии есть только орудия, хотя достаточно могучие, личностной активности.
Литература:
1. Гутова С. ОшъогуитIум азыфагу (= Между двух небес). – Майкоп: Адыг. респ. кн. изд-во, 2012.
2. Куев Ш. Избранное. Стихотворения и поэма. – Майкоп: Адыг. респ. кн. изд-во, 2008. – 272 с.
3. ЛIыхасэ М. Гугъэм илъагъу (= Тлехас Мугдин. Начало пути). – Майкоп: отд-ние кн. изд-ва, 1981. – 32 с.
4. Тульчинский Г.Л. Гуманитарность против гуманизма // Известия ТРТУ. – СПб., 2002. – № 7. Тематический выпуск. – С. 47-53.
Опубл.: Хуако Ф.Н. Натуро- компонент как иллюстрация гуманитарного сведения (у адыгских поэтов сегодня) // Аsпирант: Научно-практический журнал. – Р-н/Д. – 2018. – № 5. – С. 68-71